Вновь: слово свидетеля

— Я должна поговорить с ней, Оцелот. А там будь что будет.

— Вмешиваться в сражение Техгруппы с Варваром слишком опасно. — Настя хотела помочь Любе с формированием окончательной цели, наконец-то расчистив поле маневра от вороха причин и следствий. — Возможно, мы сможем помочь с последствиями.

Люба одобрительно кивнула, не без удовольствия наблюдая за взрослением Насти, ставшей наконец-то напоминать ее саму не в юности, а уже на исходе Триединства, когда уроки богов наконец-то поддались усвоению. Самой Любе вернулось то самое состояние примирения с участью, хорошо изученное и заслуженное во времена эпилога, когда она делала письма для ориентирования, что в итоге и позволило принять и получить удовольствие от простоты последних дней жизни.

Вновь они вернулись в прошлое, прямо к тому моменту, когда Бэккер вот-вот и должен был поддаться власти Вселенной, проиграв сражение своей жизни — сражение с судьбой. Настя и Люба стояли рядом друг с другом со стороны пещер, в каких-то двадцати метрах в стороне от Бэккера, ожидавшего прихода Варвара. По плану они должны были ждать, но Настя, ведомая взбунтовавшимися против данной затеи инстинктами, ударила Любу по ноге, дабы та упала и не мешала ей добежать до Бэккера. С каждым шагом Настя пыталась визуально раскрыть свое местоположение, махала руками, старалась прыгать, сделать что-то, чтобы Бэккер смог отвлечься от подступающего Варвара и увидеть ее. Но не только Бэккер не поддался ее влиянию: Настя также недооценила Любу — та за счет мелких осколков в руке вернула их раньше времени в настоящее.

— Что у вас случилось?

— Излишняя инициатива. — Люба готовилась строго отчитать Настю, словно расстроенная поведением беспечной дочери мать, но та вновь кинулась на нее, и если бы не вставший между ними Малой, вытянувший руку перед агрессором, то акт насилия свершился бы непременно. Настя уткнулась в ладонь Малого, в ней кипело жалостливое отчаяние лишенного всего и вся человека, которому осталось лишь грызть путь к свободе от навязанных условий существования.

— Такого я от тебя не ожидала, — с неприкрытым презрением сказала Люба.

— Я знаю. — С каждой секундой раскрытия мотивов Настя словно обрастала броней, укрепляя свои убеждения довершить задуманное. — Мое потакание твоей бредовой идее поговорить с Кассандрой можно назвать ложью — да, но я бы придала этому статус «решительные меры». Потому что я знаю, чем обернется подобная жалостливая инициатива! Мы все знаем! Вновь известие, там и потакание малому шансу перестроить причины и следствие, дабы выкроить самый маленький шанс добиться мнимого успеха. И не надо, пожалуйста, не надо здесь меня убеждать в том, что это важно и все связано… Хватит! Ты не лучше Бэккера, да даже хуже — его хотя бы зло космоса волновало, хоть что-то, пусть и путем личной мести, но все же это должно было помочь человечеству. А ты просто использовала нас, использовала его и даже Козырева, чтобы в нужное время свершить личное… что-то, что-то личное, хотя я не могу не напомнить, что шансов помочь нам всем в конфликте с Бэккером у тебя было предостаточно, но ты лишь плыла по течению. — Настя чуть успокоилась, подведя к главной, бескомпромиссной перед любыми доводами мысли. — Мы все проиграли. Раз ни Бэккер, ни ты, никто из вас не хочет спасти этот мир, то это сделаю я. Я вернусь в прошлое, до Бэккера, и до гибели Монолита, и до того, как все вышло из-под контроля.

Люба пронзительно смотрела на Настю, и от испытываемого презрения не осталось и следа — перед ней был человек, которого она понимала на своем опыте слишком хорошо.

— Ты злишься не на меня — на себя. Потому что еще не приняла факт своего желания оставить прошлое и жить дальше — чувства вины и ответственности мешают. Но это пройдет, поверь мне, я знаю.

— Лицемерка. Ты сама не можешь отпустить прошлое, тянешься к этой Кассандре, хотя той наплевать на тебя. Оцелот очень верно подметил, сказав, что будь у той желание, уже давно бы здесь…

— Это может быть важно. Мы не знаем всей картины…

— Вот, началось — очередное оправдание, лишь бы верить, да? Иначе у тебя ничего и не остается, кроме веры. Как ты там Бэккеру сказала: «вера — единственная равнозначная валюта»? Очень удобно иметь двойные стандарты. А еще учишь меня чему-то, лицемерка.

— Я не могу позволить тебе менять прошлое — точка.

— Да знаю я! Видела все своими глазами изнутри! Но раз уж выбирать, то я лучше рискну, так будет шанс спасти не только Монолит, но еще и моему папу, моих друзей и семьи этих друзей. Мы хотя бы знаем историю падения Монолита, а что даст твоя Кассандра? Придумает оправдание действиям Варвара, введя новую иерархию зла или угрозы? А вы не думали, что этот ваш бог просто наплевал на вас, и на меня, и на всех, потому что создал новую форму жизни?! Она защищает его, мы это с тобой хорошо видели. «Слово Свидетеля», ага, конечно. Что толку, если его никто не услышит?

— Ты хотела этого с самого начала. Ради этого ты пошла с Бэккером — чтобы заполучить Осколок и переписать историю.