Вновь: слово свидетеля

Но это рвение было лишено тщеславия или страха примитивной смерти. Мне неизвестно обстоятельство познания достоверных сведений о Пределе. С большой буквы написано, потому что это определение чего-то большего, нежели известная им наука, чье объяснение — таинство. Осколки по какой-то причине способны переносить скафандр глубоко в хронологии и далеко по координатам в целостности, но биологический носитель внутри попросту умирает, словно и есть некий Предел. Будто бы воля Вселенной создала правдивое, но недоказуемое ограничение. Загадка неподвластных человечеству масштабов и влияния. Признаюсь, я впервые ощутила себя тем самым простым человеком, столкнувшись со столь величественным созданием. Планета, куда мы прибыли после Целестина, оказалась частично разрушена. Где-то четверть попросту отсутствует, судя по всему, во время изъятия ее из ИМБа, координата была нарушена и часть ее задела другую планету, раскидав фрагменты по Вселенной. Фрагменты эти содержали те образцы жизни, само существование коих в открытом доступе равнозначно эпидемии вселенского масштаба. Эта планета без названия содержала в себе саморазвивающуюся, легко адаптирующуюся биологическую форму неразумной жизни с неестественным для Вселенной генотипом — искусственная органика, сотканная из самых дальних образцов того, что имело немыслимое свойство адаптации. Мне приходят на ум два сравнения: генетический урод или же произведение искусства. Планета была живой, там были неразумные существа немыслимой для меня формы и жизненного цикла, нечто неописуемое, с чем мне нечего сравнивать. Тут все должно было быть в строгом исполнении, спрятано от глаз Вселенной глубоко под землей. Тут должна была быть самая защищенная лаборатория во всей Вселенной. Тут мы встретили еще одного Первобытного. Миллион лет он бродил по поверхности, скафандр питался от огромного солнца, органика мутировала без намека на сдерживание. Внутри уже давным-давно мертвое тело, ставшее для скафандра целью существования. Потакая защитной системе, скафандр продолжал двигаться к безопасной территории, чьи координаты все время менялись из-за программного сбоя, вызванного неизвестным фактором. Вновь и вновь бессмертный скафандр бродил, восполняя ресурс солнечной радиацией, чей фон Первобытные давно научились перерабатывать. Бродил и бродил, вновь и вновь, неся давно законсервированный труп по одной и той же тропе по всему диаметру планеты. Чудовищное зрелище. Мне никогда не было так страшно. А потом случилось неожиданное для меня, но предсказуемое для Первобытного — скафандр мертвеца среагировал на нас с точки зрения враждебного объекта, ведь без воли хозяина механизм защиты так и остался с ориентировкой на заключенного.

Мне так и не ясно, Первобытный с Целестина — последний представитель своего рода или нет. Так уж вышло, что я выступала для него скорее чем-то средним между информатором и домашним зверьком. Последнее, к слову, меня не огорчает. Если есть кто-то или что-то, для кого я стану этаким малым другом, — значит, мне все-таки есть куда расти. Знания Вселенной, мудрость мироздания, границы законов — все это еще предстоит мне познать, как, возможно, первому протеже Первобытного. Еще на Целестине он подарил меня шанс измениться — как заслугу за созданный мною инструмент общения между нами. Примитивный, порой даже раздражающий, но их язык и способы коммуникации интригуют меня не меньше истории этого древнего вида.

Мы победили ходячий труп. Это было трудно, ведь атакующий был заряжен энергией больше нормы, воля его проистекала из упрямого следования защитному механизму. Первородный же не успел еще восстановиться после долгого пребывания в заточении на Целестине. Впереди нас ждет титанический труд по обузданию бесчинствующей формы неправильной органической жизни, вполне угрожающей всей Вселенной размножением посредством ассимиляции. Если повезет и мы справимся, то, предполагаю, начнем искать остальных Первородных. За промежуток времени между Целестином и Живой планетой мы посетили еще несколько мест, ища зацепки его племени, — но встречали лишь запустенье без намека на дальнейшие поиски. Не буду писать, как мы нашли место чудовищного генетического эксперимента, ставшего самым опасным местом Вселенной, чтобы никто не мог найти его вновь.