Внучка алхимика

– Не слышали, – заинтересовалась Мария Владиславна: она не была сплетницей, но узнать что-то о поступках княгини, в последнее время так пекущейся о своей репутации, было забавно.

– Екатерина Романовна остановилась в гостинице "Россия", где обычно останавливались русские, а также многие знатные путешественники. В холле она увидела две картины, живописавшие сражения, якобы проигранные русскими солдатами. Наши воины стояли на коленях и выпрашивали пощаду у победителей-пруссаков. Не имея возможности эти картины выкупить, она приобрела в магазине синюю, зеленую, красную и белую краски и за ночь с помощью работников русской миссии перекрасила на картинах мундиры с русских на прусские. Представьте, как наутро изумился хозяин гостиницы, увидев, что за ночь пруссаки проиграли обе битвы!

Женщины засмеялись, а Николай поощрительно улыбнулся.

– Княгиня – патриотка. Это всем известно. И женщина действительно достойная.

– А Соня давеча чуть было в том не усомнилась, – заметила Мария Владиславна. – Воронцов к нам некоего Кулагина приводил – механика, вроде, его сама императрица привечает. Говорил, якобы, княгиня его со свету сживает.

– Нашего главного механикуса? – уточнил граф. – Представьте, я тоже нечто такое слышал. Что поделаешь, люди не ангелы, им свойственны человеческие недостатки. Errare humanum est. Человеку свойственно ошибаться. И, что поделаешь, Екатерине Романовне не чужда высокомерность. Она не терпит покушения на свой авторитет.

Некоторая рассеянность Сони в эту минуту – она лишь согласно кивала, слушая разговор за столом – говорила вовсе не о том, что как раз сейчас она размышляет о спрятанной книге или найденной комнате.

Её удивляла некая странность. На первый взгляд, Леонид Кириллович Разумовский должен был бы заинтересовать княгиню Астахову как завидный жених. Она бы не подумала, что он непременно должен жениться на Софье, но попробовала бы его на это настроить. Мол, чем чёрт не шутит. Но ничего этого не было.

Брат тоже никаких попыток в этом вопросе не предпринимал. Её домочадцы решили наконец махнуть на Соню рукой, или Разумовский уже женат, а потому не может рассматриваться в матримониальных планах маменьки.

А вообще, почему сама Соня вдруг стала о том думать? Женат граф Разумовский или не женат, ей-то какая разница! Разве бесприданнице Астаховой размышлять о каких-то там блестящих партиях?

Княжна еле дождалась, когда пришло время выходить из-за стола. Брат повёл гостя к себе угощать сигарами, которые дарил ему дядя по матери, Иннокентий Крылов – русский дипломат в Италии. Чем ещё он мог угостить друга-подполковника? Не сладкой же домашней наливкой.

У Сони разболелась голова, и она, уходя к себе, пожаловалась матери на боль. Та сочувственно кивнула.

– Я пришлю тебе Агриппину с "бестужевскими" каплями.

"Бестужеву-Рюмину, царедворцу, дипломату, можно было заниматься чем угодно, – ожесточенно подумала Соня, – даже фармакопеей. Он придумал лекарство от головной боли и, может быть, обессмертил себя этим более, чем дипломатической деятельностью. А попробуй, займись этим женщина. Тут же обвинят не в колдовстве, так в шарлатанстве!"

Она выпила капли. И молоко с медом, которое самолично принесла ей княгиня. Даже в лучшие времена, когда болели дети, Мария Владиславна не доверяла их лечение нянькам и гувернанткам. Материнское участие совершенно излечило Соню, но она не спешила в том признаваться. А слушала, как маменька скороговоркой рассказывает ей о госте, и гладит дочь по волосам, и кладет ей на лоб прохладную ладонь, совсем как в детстве.

– Леонид Кириллович остался ночевать у нас. Николай упросил. Им обоим завтра чуть свет идти на аудиенцию к князю Потемкину.

– К самому Григорию Александровичу? – дрогнувшим от волнения голосом спросила Соня.

Князь Потемкин был для Софьи таким же кумиром, как и княгиня Дашкова. Человек высокообразованный, отличный воин, и, наконец, красивый мужчина. Последнее качество царедворца, впрочем, не слишком волновало Соню, но она раньше многих поняла его роль в истории России, в то время, как остальные считали его лишь очередным фаворитом Екатерины Великой.

Её же маменька, княгиня Астахова была как раз из тех, кто Сониных восторгов не разделял. Мария Владиславна считала идеалом мужчин самостоятельных, ни от кого не зависящих. Хоть бы и от самой императрицы.

– К самому, конечно, к самому, – пробурчала она. – Наши молодые военные подали императрице рапорт о переустройстве армии, вот князь их назавтра и вызвал… Ты, Сонюшка, лучше не ломай голову над мужскими делами. Твое дело – утром здоровой проснуться. А то, что ты Разумовского избегаешь…

– Я не избегаю, – поспешила заявить Соня.

– … так и правильно делаешь, – спокойно докончила княгиня. – У него невеста есть. Он собирается после аудиенции к родителям заехать. И к невесте наведается, не иначе. Благо, Шарогородские в центре Петербурга живут.

Поедет и поедет, Соня-то здесь при чём? Она улыбнулась беспечно.

– Наверное, Даше повезло.

– А откуда ты знаешь её? – удивилась Мария Владиславна.