Внучка алхимика

Неожиданно ей на помощь пришел сам Николай Астахов. Он при сестре заявил княгине, что сегодня друзья устраивают в "Яре" – ресторане с цыганами – большой мальчишник, после которого они с графом Разумовским придут к Астаховым домой.

– У Леонида матушка не выносит пьяных, – смеясь, рассказывал он. – Она до сих пор считает, что её сынок ничего такого не употребляет. А как не выпить за то, что не сегодня-завтра мой боевой товарищ лишится привычной мужской свободы…

А до приезда в Петербург Даши Шарогородской оставался один день. Соня подозревала, что именно сегодня ночью Разумовский постарается с нею объясниться. Ведь она до сих пор не прислала ему никакой весточки.

Полдня мастерила Софья "отраву" для лица своего любимого. "Знал бы он, бедный, – с некоторым раскаянием думала она, – какую ловушку я ему готовлю. Как бы то ни было, позволить графу одним движением зачеркнуть все свое будущее, я не могу. Хотя и то, что случится после моих действий, ничего ему хорошего не сулит… Пусть хотя бы мамаша Шарогородская не станет ему мстить. Ведь это не он, а сама Екатерина Ивановна, даст ему отставку…" По крайней мере, так должно было произойти после того, как Соня ещё кое-что предпримет.

Для начала княжна купила в магазине очень дорогое мыло. Брат уже получил деньги за два слитка, которые купил у него ювелир, но он и не подумал дать хоть что-то своей сестре, отчего-то считая, что деньги ей ни к чему. Пришлось бедной Софье тратить сэкономленные долгими усилиями карманные деньги, к которым частенько прибегала в свое время княгиня. Она, конечно, клятвенно обещала дочери всё отдать, но тотчас о том забывала. Теперь деньги к Марии Владиславны появились, и дочь могла бы ей о том напомнить, но она не хотела испортить какой-нибудь нелепой случайностью то, что так тщательно готовила.

В настоящее время Соня занималась тем, что осторожно снимала на мыле обертку, чтобы потом по возможности восстановить её в прежнем виде.

Потом она руками в старых перчатках осторожно начиняла мыло кремом с "красной сыпью", чтобы опять завернуть его в обертку.

Княжна считала, что Разумовский, даже собираясь с нею объясниться, не сможет на мальчишнике совсем ничего не выпить, а, значит, в любом случае он не должен заметить, что мыло какое-то не такое.

Агриппине она дала самый строгий наказ дать это мыло именно графу и ни в коем случае не князю Астахову. Горничная несколько подивилась её горячности. Но сочла за лучшее промолчать, соглашаясь с княжной, что граф и впрямь мужчина хоть куда. Будь она на месте госпожи, тоже постаралась бы дать ему лучшее. Пусть это будет всего лишь французское мыло…

Софья пока не хотела видеться с Разумовским. Разве что, после того, как скажутся результаты её усилий на внешности графа, а до того…

До того, она постучалась в комнату брата, который как раз собирался на свой мальчишник.

– Чего тебе, Соня? – покровительственно поинтересовался он; в последнее время Николая трудно было узнать. Сейчас на нем к тому же красовался новый костюм, который только что принесли от портного. Подмастерье – или кто был этот молодой человек? – все ещё стоял перед Николаем в угодливой позе, оправляя и так безукоризненные складки.

– Наверное, нынче неудобно высказывать тебе мою просьбу, – начала Соня, оглядываясь на постороннего человека.

– Пустое! – махнул рукой князь. – Говори, что тебе нужно.

– Видишь ли, – произнесла она нарочито заискивающе, – мне нужно немного денег …

– Конечно, конечно, – приветливо закивал он. – Прости, я все время забываю, что у женщин гораздо больше нужд… Этого будет достаточно?

Он протянул сестре десятирублевую купюру.

– Достаточно, – пролепетала она; умом Соня понимала, что теперь они разбогатели, но до сих пор таких денег в руках держать ей не доводилось.– Спасибо, Николя, ты очень щедр! – Соня чмокнула брата в щеку и покинула его комнату.

Пока все складывалось так, как она ждала. Оставалось дождаться утра и посмотреть на плоды своих усилий.

Поздно ночью Соня слышала, как вернулись её брат с графом, но к ним не вышла. Невольно молилась лишь о том, чтобы Агриппина не ослушалась её и подала графу для умывания то, что нужно.

Утром она нарочно шумно прошествовала по коридору мимо комнаты брата, где ночевал и граф Разумовский, позвала Агриппину так, что слышно было, кажется, во всём доме, но дождалась лишь того, что из своих покоев появилась сонная княгиня.

– Ты чего поднялась чуть свет? – недовольно спросила она, позевывая и крестясь.

– Ищу Агриппину, – сказала Соня.

– Ты оделась сама, зачем тебе горничная? – поинтересовалась Мария Владиславна, которая всегда была внимательна к мелочам.

– Я хотела… видите ли, маменька, мне не хотелось будить вас, но раз вы все равно уже встали, то не могли бы вы разрешить мне съездить к мадам Григорьевой. И пусть бы Агриппина меня сопроводила.

– Ты хочешь поехать к Аделаиде Феликсовне? – удивилась княгиня. – Но разве не ты совсем недавно обзывала её старой сплетницей и собирательницей грязного белья.