Внучка алхимика

О, теперь никто не скажет по виду, что она – дворовая девка. Агриппина скорее похожа на мещанку из приличного дома. Одежда её лишь немного похуже, чем у княжны: дорожное платье, в каком не грех и в церковь по праздникам ходить.

Её молодая госпожа таки ухитрилась выпросить у брата некую сумму, вроде, на булавки, а вместо этого купила кое-что себе, и дорожное платье для Агриппины. Привыкшая экономить хозяйские деньги горничная лишь ахнула про себя, когда в лавке назвали сумму платья.

Понятное дело, князь Астахов хотел, чтобы его сестра выглядела поавантажнее – нравится Агриппине это слово! Он ведь бедняжке уже и жениха приискал. Старика, хоть и богатого. С графом Леонидом Кирилловичем, понятное дело, не сравнить. Будь Агриппина из благородных – бедная девушка даже зажмурилась от такого предположения – она бы, верно, тоже убежала во Францию. Жизнь каждому человеку даётся один раз, а изводить её на старого козла… На этом месте Агриппина заснула.

Едва карета отъехала от станции, как Соня почувствовала себя как в одном детском воспоминании, которое и теперь отчетливо вставало перед её глазами.

Тогда она сбежала от няньки, – Астаховы гостили в своем имении, ещё не отданном за долги, – и со всех ног понеслась по тропинке между невысокими домишками крестьян куда-то вдаль, куда, она и сама не знала.

До сих пор помнилось пьянящее чувство свободы – она одна, она бежит, никем не останавливаемая! Бежит вперед, туда, где так много света, воздуха и чего-то свежего, прохладного.

Девочка оказалась на высоком берегу реки. Реку она видела впервые, и картина эта захватывала дух. Простор! Безбрежный простор открылся глазам ребёнка. Высоко вверху голубело небо – почему-то только теперь Соня заметила, какое оно высокое и огромное. Чуть поодаль, почти у её ног вдоль берега летали стремительные ласточки, кричали и словно приветствовали её. Девочке захотело вопить от восторга. Она и закричала:

– А-а-а! Птички, и я хочу полетать с вами!

Она раскинула в стороны руки, набрала побольше воздуха, и чуть не захлебнулась от неожиданности – её схватили за плечи цепкие нянькины пальцы.

Теперь, спустя много лет, похожее чувство Соня испытала, когда почтовая карета с шестью пассажирами остановилась на своей первой станции. Только тут, кажется, Соня поверила, что путешествие, которое всего месяц назад показалось бы несбыточной мечтой, осуществилось! И она едет во Францию как вполне взрослая самостоятельная дама в сопровождении служанки. Полностью распоряжаясь собой, своим временем и своими деньгами!

Её не смущало ничего: ни дождь, зарядивший своё мокрое нытье, ни тряская дорога, от которой почти сразу у неё начали болеть бока, ни сырость, которая стала потихоньку просачиваться в карету.

Почуяв этот в некотором роде щенячий восторг, Соня попробовала поначалу себя одёрнуть, но всё в ней пело. Её умиляли даже названия почтовых станций, отпечатанных на дорожной карте: Рига, Мемель, Данциг…

Теперь ей всё время хотелось улыбаться, так что стирать улыбку с лица пришлось чуть ли не насильно, когда она поймала вдруг вначале удивленный, а потом и понимающий взгляд одного из пассажиров кареты.

Княжна смутилась, покраснела, и мысленно дала себе слово впредь следить за своим лицом и сдерживать порывы, если уж ей хочется выглядеть взрослой и самостоятельной.

Между тем, пассажир, который сидел в карете напротив Сони, украдкой продолжал её разглядывать, но так осторожно, что его взгляд чувствовала только сама девушка.

Молодой человек, который проникся к ней интересом, был одет в темную дорожную одежду. Не бедную, но и не слишком богатую, и по ней трудно было определить принадлежность его к какому-то кругу.

Для человека светского его одежда была грубовата. Для какого-нибудь мещанина – ненавязчиво изящна. Его можно было представить себе со шпагой в руке или верхом на коне, но никак не за прилавком магазина. В то же время он вовсе не походил на изнеженного франта, – всё в нем было просто и достойно.

Кроме того, он держал в руках книгу, на переплете которой было написано по-немецки: "Иоганн Фридрих Шиллер "Коварство и любовь".

Заметив, что Соня невольно прочла название книги, молодой человек едва заметно улыбнулся, а Соня опять покраснела.

Да что же это делается! Княжна вдруг разозлилась. Неужели сей невежа совершенно незнаком с этикетом, если позволяет себе вот так, в упор, разглядывать незнакомую даму, да ещё и посмеиваться над нею!

– А вон тот молодой господин в сером плаще, – шепнула ей на ухо Агриппина, – прямо-таки глаз с вас не сводит, ваше сиятельство!

Соне захотелось прикрикнуть на горничную – такого случая она не предусмотрела. Агриппина продолжала обращаться к ней по привычке почтительно, но княжеское звание её госпожи казалось нелепым здесь, в шестиместной карете. Наверное, княжне полагалось иметь своих лошадей. Надо будет, на остановке договориться с горничной, чтобы впредь обращалась к ней лишь по имени-отчеству.