Внук Донского

Не понимаю я иногда нового тайного министра. Чего ему стоит прижать какого-нибудь изворовавшегося путного дьяка к стенке и навесить на него изнасилование заодно. Варфоломеюшка желал разобраться в этом деле тщательно, предполагая какой-то политический подтекст. Пришлось поведать ему всё так, как было на самом деле, доверяя свою судьбу в руки новому другу. Сам знаю по паркуру, что когда под тобой ощущается твёрдая почва, то можно без опаски маневрировать.

До обеденной трапезы надумал претворить план мести повару Ермаку. Кухонными делами в моей усадьбе ведал некий холоп по имени Смирной. С ним самим, как и со многими обитателями кикинской усадьбы пока ещё не доводилось пересекаться, но блюда его по моим впечатлениям были ничуть не хуже ермаковских.

В просторном помещении с широкой печью по центру и множеством столов с кухонными принадлежностями трудилось шестеро холопов. Тщедушный и лысый мужичонка с окладистой бородой чертил кусочком угля на дощечке, одновременно рявкая свирепо на трёх поварят примерно моего возраста, носящихся по залу торпедами и чего-то таскавших из кладовки. Дородная женщина и молодая девица в глубине кухни совместно щипали и потрошили птиц. Меня не заметили или просто не удосужили вниманием.

Внезапно мужичонка разразился отборными ругательствами, подскочил к самому старшему поварёнку, схватил и оттаскал его за ухо. Какими только эпитетами, надо признать красочными, не награждал он провинившегося. Безрукое и бесполезное существо всего лишь просыпало соль. На этом пыл у ругателя не угас. Он что-то скомандовал пареньку, и тот, ещё ниже склонив пылавшее от стыда лицо, поплёлся к скамейке у окна, снимая на ходу штаны. Захотелось вмешаться, спасая бедолагу от позорной расправы:

– Повара Смирного могу лицезреть?

Мужичонка грозно повернулся ко мне и с недоумением уставился.

– На кой ляд я те требен, мухоблуд? – недружелюбно выразился повар, угрожающе помахивая прутом.

Не узнал, или забыл, или всё сразу… И чего это сразу мухоблуд? Может быть, тут у меня на усадьбе уже вовсю протекает классовая борьба. А я чего-то не в курсах. Хотел было что-то шутливое отморозить, как из глубины кухни выскочила баба и запричитала:

– Батюшка мой, се есть Димитрие-княже, господине наш!

Почему-то ей сразу поверили и повалились передо мной на колени. Похмыкал глубокомысленно, показывая, что воспринял должным образом холопское приветствие и жестом предложил всем принять рабочее положение. Повар весь искланялся и умолял простить своего раба, то есть себя. Обещал об этом подумать позже, а сейчас попросил обсудить со мной одну задумку. Вернее, две.

На просьбу выделить мне в поход лучшего своего ученика Смирной указал на поварёнка, которого собирался только что отхлестать прутом, и принялся его отчаянно расхваливать. Старшим сыном оказался он повару, по имени Гуляйко. И младшие поварята тоже оказались сыновьями Смирного. Узнав, что князь берёт его с собой в поход, пацан чуть не разревелся от счастья. Упал в ноги отцу и благодарил его горячо с целованием рук и прочих действий в патриархальном ключе. Братья его не скрывали лютой зависти. Затем Гуляйко переключился на меня, но я решительно остановил излияния пацанячьих благодарностей, заявив, что хочу поначалу испытать его мастерство. А именно – он должен сотворить продукт под названием «мороженое». Повар Смирной понял меня немного иначе. В зимнее время русичи замораживали молоко, смешанное с мёдом. Затем соскребали получившуюся сладость в виде стружек и лакомились.

Увы, этот вариант не годился, так как работал только зимой, когда и так холодно. Интересней мороженым угощаться в жаркую пору. Я вкратце обрисовал ситуацию вокруг этого продукта. За рецепт его изготовления короли в Европе готовы были отдать любые сокровища. Ингредиенты для мороженого в запасниках боярина Кикина имелись. Требовались тростниковый сахар, лёд, яйца куриные. Сахар хоть и был невероятно дорог и доставлялся купцами из далёкого Леванта, пользовался популярностью у высоких особ. А льда ещё много оставалось с прошлой зимы. Рассказал поварам примерно технологию производства, взяв с холопов клятву сохранять её в тайне. Отцу и прочим родным помогать не запретил. Велел сделать мороженое до вечерней трапезы.

Как раз подошло время дневной. Выехал вместе с витязями во дворец. Отца нашёл прогуливающимся по галерее. Он меня подозвал и ласково поинтересовался здоровьем. Пришлось покривить душой и вознести хвалу чудотворной щепке за скорое выздоровление. Батя наставительно произнёс:

– Сам чуешь, яко Господь силу сею явле, аще с молитвою и смирением к нему притекати.