Внук кавалергарда

— Ступай, маленький, играй в игрушки, просто мне в глаз что-то попало, — успокоила она Никитку, вытирая заплаканные глаза.

— Простите, тетка Наталья, может, я что-то не то сказал, простите ради бога, — извинялся он, вставая из-за стола.

— Да что ты! — усадила она его на место, — просто я жизнь свою все нахваливаю, видно, где-то я не так поступила, что встретила она меня жестокой теткой, — перемешивая ложечкой варенье, скорбно выговаривалась она. — А вы вот что, приходите за Никиткой ввечеру. Я к тому времени письмо в опекунство напишу, Никитушке штанишки, рубашонки соберу, да и намилуюсь с ним напоследок. Больше уж не встретимся, — улыбнулась скорбяще она. — А что ты будешь отцом Никите, так я очень тому рада, лучшего отца не сыскать. Я верю в тебя, Коля.

Это были ее последние слова, ночью ее увезла «скорая помощь» в Сорочинскую райбольницу, где спустя неделю она умерла.

Теща с Машенькой возились на кухне со старой стиральной машинкой, когда Николай вернулся домой.

— Ты где шляешься, кандидат в адмиралы? — встретила его укоризненно жена. — Давай ремонтируй машинку, морпех, не стирать же нам руками!

— Тебе сын нужен? — скидывая пиджачок, спросил он ее.

Она недоуменно, как на свихнувшегося, посмотрела на него.

— Напился, что ли? Вроде не похоже, — гадающе прикидывала Машенька и потрогала у него лоб.

— Да отстань ты, — вспылил он, — сегодня вечером пойдем за сыном.

Теща, ойкнув, плюхнулась на табуретку:

— Да ты что удумал? — только и нашла что сказать.

— Помнишь мальчишку во дворике, ты еще за ним сегодня из-за дерева следила, так вот он сирота и бабка на ладан дышит, не сегодня-завтра помрет. А больше у Никитки никого нет из родных, кто бы смог забрать его к себе.

И он подробно изложил весь разговор с теткой Натальей.

Теща, довольная, заулыбалась, а Машенька с такой радостью захлопала в ладоши, что теперь Николай подумал, не свихнулась ли она.

— И чтоб никаких сюсюканий и глупых заигрываний с ним, запомните, он должен расти мужчиной, а не кисейной барышней. Заранее знаю, стоит мне выйти на службу, как ты начнешь напичкивать его всякой мурой. Помни, он будет расти будущим моряком.

— А может, он будет художником или музыкантом.

— Хоть писателем, но в свободное от службы время, — понимая, куда клонит Машенька, поставил он ей сразу запрет на эксперименты с ребенком. Купи книжки по психологии ребенка и читай их, а в разные сопливые студии совать его незачем. Я знаю твою мечту сделать из него балеруна, — и сам рассмеялся.

— А ты думаешь, один будешь воспитывать, шиш, не получится такой натюрморт, — и, психанув, покрутила перед его носом кукишем и по слогам пропела: — не по-лу-чит-ся.

— Хватит, а то сейчас передеретесь, как малые дети, право, — пресекла назревающий скандал Вера Сергеевна. — Самих еще учить надо, а они принялись делить шкуру неубитого медведя. Вы сначала ребенка возьмите, а уж потом рассудим, как воспитывать станем, — она скромно улыбнулась и, шлепнув Машеньку вдоль спины, заявила серьезным тоном: — как бы мне эта доля не досталась. А что, я Марию плохой воспитала? Что скажешь, муж, который объелся груш, — прицепилась она теперь к Николаю.

Николай понял, что этой баталии не будет конца. Отмахнулся рукой: мол, делайте вы, что хотите, и сам ушел на веранду и, достав пачку сигарет, задумался. Но, видно, не суждено было ему сегодня пораскинуть мозгами, так как возле его дома заскрипел тормозами милицейский уазик.

Николай закурил и поспешил с любопытством на крыльцо.

Из машины вылезла молодая девушка с сумочкой через плечо, крикнула что-то водителю-милиционеру и подхватила под ручку вылезающую следом седую женщину, и они направились к его калитке.

У Николая вдруг защемило сердце. Он отбросил окурок и сошел на землю. Николай узнал бы ее и через пятьдесят, и через сто лет. Каждый день она была в его глазах, он жил предстоящей с ней встречей. Руки сами протянулись к седой женщине:

— Мама, мамочка! — его крик разнесся по всей деревне.

У женщины вдруг подкосились ноги, и она, обмякнув, парализованно рухнула на тропинку. Девушка было кинулась подхватить оседающее тело, но Анна, отстранив ее, тянула руки к сыну:

— Сынок, родной, сыночка, золотинушка моя… Николай упал на колени перед матерью и, обняв ее голову, зарыдал:

— Мамочка, милая мамочка, где ж ты все это время была, где?

Выбежавшие на шум Вера Сергеевна с Машенькой на какое-то время онемели, увидев произошедшую встречу. Машенька бездумно, руководствуясь только чувством безграничной жалости к дорогим ее сердцу людям, обняла их и, не сдержавшись, заплакала.

Вера Сергеевна и Римма стояли, не зная куда деть свои руки. Затем, ласково уговаривая, принялись поднимать на ноги Анну:

— Все хорошо, вы уже дома и сын рядом, вот он с вами. Успокойтесь.

Завели Анну в дом и усадили на диван. Обняв ее, присел рядом сын. Так они и сидели, обнявшись, и оба радостно плакали.

— А дед до самой смерти верил, что ты вернешься. Он верил, что ты жива. Так где же ты была, мамочка, все это время?