Внук сотника

«Что ж это такое? На Руси инквизиции же никогда не было! Или просто такие казни были редкостью? Где-то ж я читал, что все костры России вместились бы в одно большое мадридское аутодафе. Между прочим, сэр, вы так же читали и о том, что Русь крестили огнем и мечом. Илларион с двумя сотнями княжеской дружины поехал мечом православие насаждать, а вторую составляющую приобщения славянских варваров к цивилизации вы наблюдаете собственными глазами. Или вы думали, что Русь крестили исключительно такие люди, как отец Михаил? Идеология нескольких миллионов человек так просто не меняется.

В одном он был прав – славяне порой друг друга мордуют покруче, чем иностранные завоеватели. И, что самое тошное, зачастую в угоду чужакам. Сейчас – Константинополю, через несколько веков – Риму, еще позже – Лондону, Парижу, Вашингтону. Свой своего бьет, но чужой почему-то, вопреки пословице, не боится, а радуется.

Вообще, был ли хоть один век, в котором мы не хлестались бы либо между собой, либо со славянами-соседями? И все время на этом какой-нибудь «цивилизованный дядька» руки греет. Взять хотя бы ту же Гражданскую войну. Почему, собственно, ее назвали гражданской? Численность Белой армии ни разу не превысила общую численность войск иностранных интервентов. Если бы не помощь этих самых «дядей», никакой бы многолетней резни наверняка не было бы. Не сейчас ли это все закладывается?»

Девка, до ног которой добрался разгорающийся огонь, страшно закричала.

– Деда, пойдем отсюда.

– Нет, ребятки, слушайте, как живой человек в огне кричит, вам воинами быть, еще не раз такое услышите. И не дай бог вам услышать, как свои так кричат… Хотя, если вороги, так тоже не легче… Ох, мать честная!

Старик, до которого тоже дошел огонь, не закричал, а запел:

И вот начните,
Во-первых – главу пред Триглавом склоните!
– так мы начинали,
великую славу Ему воспевали,
Сварога – Деда богов восхваляли,
Что ожидает нас.
Сварог – старший бог Рода божьего
и Роду всему – вечно бьющий родник,
что летом протек от кроны, зимою не замерзал,
живил той водою пьющих!
Живились и мы, срок пока не истек,
Пока не отправились сами к Нему
ко райским блаженным лугам.

Толпа притихла. Голос у старика оказался мощным, слова разносились над берегом реки, перекрывая истошные вопли девки.

И Громовержцу – богу Перуну, богу битв и борьбы говорили:
«Ты оживляющий явленное,
не прекращай колеса вращать!
Ты, кто вел нас стезею правой
К битве и тризне великой!»
О те, кто пали в бою,
Те, которые шли, вечно живите вы в войске Перуновом!

В толпе начали раздаваться женские причитания, а чей-то мужской голос вдруг подхватил языческую песнь:

И Свентовиту мы славу рекли,
Он ведь восстал богом Прави и Яви!
Песни поем мы Ему.

Монах замахал руками, указывая княжеским дружинникам на толпу, запрудившую берег реки. Пламя накрыло старика с головой, голос его умолк, но где-то среди людского скопища несколько мужских голосов продолжали: