Внуки красного атамана

Изнемогая от боли в животе, Васютка молча смотрел на перекошенное от злобы лицо Пауля. Он был похож на Масюту, Недорезанный белогвардеец!.. Отчетливо и ясно понял Васютка: с ним не шутят, перед ним матерый, жестокий, непридуманный враг. Еще одно он понял: раз Пауль Ненашков признался, что он немецкий офицер и шпион-диверсант, ему, Васютке, отсюда живым не выйти.

- А ну, отвечай! Быстро! Кто тебя подослал? - повторил Пауль. - А то отрежу уши.

Нож блеснул перед глазами короткой молнией, ухо остро обожгло. Васютка, дернувшись, схватился за него: по пальцам потекла липкая кровь.

На лице Витоли было написано ожидание удовольствия, наслаждения. Васютка вспомнил: точно такое же выражение лица у него было, когда он казнил щенка. Никогда раньше не думал Васютка, чтобы одному человеку нравилось мучить другого человека или живое существо. Эта мысль ожесточила его. Он не станет просить у них пощады. И не даст возможности порадоваться этой проклятой жабе Витоле. Сжавшись в ожидании следующего удара, он ответил:

- Отстань. Чего пристал? Никто меня не посылал.

- Я научу тебя вежливости, пионер!

Пауль ударил его кулаком в лицо. Васютка упал. Поднявшись, прижался к холодной стене. Кровь из носа заструилась, заливая рот. Выговорил с трудом:

- Чего дерешься, фашист?.. Тебя все равно наши поймают и расстреляют.

- А-а, вон ты какой, пионер Васютка Табунщиков, я тебя раскусил. Ты хочешь быть таким, как Павлик Морозов, как Павка Корчагин, да? Так знай же: их не было, их выдумали коммунисты для таких дурачков, как ты. Они были только в советских книжках. Настоящие герои - это солдаты фюрера!..

- Врешь, фашистский холуй, они были!.. Они есть!..

- А-а, ты у меня попищишь, луковый герой!.. Он схватил Васютку за горло и придавил так сильно, что затрещали хрящи. Задыхаясь, Васютка царапал жилистые руки Пауля, пытаясь высвободиться. Хрипел:

- Проклятый!.. Гадина!.. Ничего тебе не скажу... Пауль отшвырнул его:

- Витольд, дай ему. Да не жалей. Я из тебя сделаю настоящего эсэсовца.

Витоля набросился на обессилевшего Васютку, жестоко бил его ногами, рвал за уши, вопил:

- Я буду эсэсовцем! А вы с Ёркой будете у меня холуями. Нужники будете чистить нам, да, дядя Пауль?

Голос Витоли глухо доносился до сознания Васютки. Одна мысль остановилась, долбила мозг: "Витоля - фашист! Как же так? Он же учился в нашей школе!" Жестокая обида, гнев, душевная боль встряхнули Васютку, привели в чувство. Он схватил Витолю за ноги, дернул и, когда тот упал, стукнувшись затылком о пол, ударил пальцами ему в глаза. Пауль не успел помешать.

Витоля дико закричал:

- Глаза мне выбил!.. Ой, глазыньки мои! Пауль отвел его руки от глаз:

- Не вопи, целы глаза. Не умеешь драться, толстозадый племянник. Ничего, я тебя вымуштрую. Плача и шмыгая носом, Витоля проныл:

- Застрели его, дядечка. Пауль вынул из кармана браунинг. Васютка поднялся, оперся спиной о каменную стену подвала. Прижал руки к груди. Прохрипел:

- Стреляй, гад недобитый-недорезанный... - Кровь пузырилась из разбитого рта.

- Ах ты, волчонок! - сказал Пауль. - Откуда только берутся такие? Но я сломаю тебя, Васютка. Страхом сломлю.

Он подошел к нему, целясь в упор, наводя темный короткий ствол то в лоб, то в грудь, то прямо в сердце. Васютка косился на ствол измученными глазами.

- Ладно, живи еще немного. - Пауль положил пистолет в карман. - Молись богу, чтобы доблестные войска фюрера взяли вашу станицу. Если возьмут завтра оставлю в живых, а не возьмут - убью. Поэтому молись!

Витоля взмахнул из-за спины Пауля палкой. Васютка не успел отклониться удар пришелся по голове. Звук от удара был такой, словно палка ударила по сухому дереву. Васютка рухнул на пол. Сквозь затухающее сознание услышал, как Пауль презрительно сказал Витоле:

- Ты боишься его даже побежденного. А ведь он меньше тебя и слабее. Тебе нельзя быть трусом - у тебя дядя немецкий офицер. И ты станешь офицером немецкой армии, если будешь бесстрашным и послушным мне.

Сознание Васютки погасло. Когда очнулся, не сразу понял, где находится. Лежал он в очень неловком положении. Нельзя было ни встать во весь рост, ни протянуть ноги. Со стенок из-под пальцев осыпалась мелкая липкая пыль. Васютка услышал запах старой, подопревшей муки и догадался: его заперли в мучном ларе. Страшно болела голова. К огромной шишке нельзя было прикоснуться. Васютка заплакал. Еле слышно шмыгал носом, так как не хотел, чтобы Витоля или Пауль услышали. Плакал от боли, от жалости к себе, а самое главное - больше оттого, что он умрет и никто не узнает про немецкого шпиона и диверсанта. И про то, что Витоля стал предателем и фашистом...

Он не знал, день или ночь наверху. Никакие звуки не проникали в подвал. В тесном ларе было жарко, мутилось в голове, он боялся шевелиться - тотчас поднималась мучная пыль и набивалась в легкие.