Внуки красного атамана

Отец, сильный, коренастый, смешно двигая усами в такт гребкам, умело, тихо макал весла в спокойную воду и ласково пинал босыми ногами крупных сазанов, которые вскидывались на дне лодки. Речка была чистая, розовая от чуть поднявшегося солнца, а станица туманом, будто ватным одеялом, прикрыта. В тишине, негромко поскрипывая отсыревшими уключинами, плыла их лодка вдоль станицы, правя к выгону. Когда она ткнулась в берег, Егор выскочил из нее, накинул цепь на пень. Собрав рыбу в мешок и в сумку, они стали подниматься наверх по извилистой тропинке. В сплошном тумане, пахнущем кизячным дымом, только под ногами и было видно куда ступать. Отец оглядывался, весело спрашивал: "Ты здесь, сынок, не потерялся?" Потом они вышли на просторный, утоптанный скотом выгон. Отец вдруг засмеялся, поставил мешок с рыбой на землю и взял его на руки. Егор тогда вскрикнул от удивления: он словно бы вынырнул из молока на солнце. Они остановились как раз около Витютиного куреня, затопленного таким же легким молочным киселем. И тут на веранду куреня вышел сам Витютя, поддернул серые бумазейные подштаники и как свистнет, и как крикнет: "Ку-у-да-а?! Ты куда полезла, комолая?!."

Того и деда было: маленький, сухонький, как перезимовавший сверчок, а свистел и кричал - вся станица слышала. Тут Витютя увидел их, обрадовался, соскочил с веранды, увяз в тумане по глаза и, задрав голову, пошел пороть его узким горбатым носом.

- Дядя Виталий, никак не угомонишься ты: все свистишь и кричишь, как соловей-разбойник, станишников пугаешь! - сказал отец.

- Душа просит свистеть и кричать по утрам! - гордо ответил Витютя. Станишники послухают - поймут: ага, жив, мол, Витютя, черти его еще не взяли!.. Да и скотину пугаю, чтоб в огород не лезла. - Тут он исчез из глаз споткнулся о мешок с рыбой, - вынырнул из тумана и уже таким сладким, заискивающим голоском затянул: - Хорошо-о ты порыбалил, Алеша! Подкинь рыбки на ушицу, а?.. А то у меня ревматизма сырости боится - не могу я рыбку ловить.

- А чего это я стану тебе подкидывать рыбки - родич ты мне какой, что ли? - ответил отец, удерживая смех.

Он все еще продолжал держать Егора на руках над белыми волнами тумана.

Тут Витютя аж подпрыгнул от возмущения:

- Тетку твою родную держу - и не родич тебе?!

- А зачем ты ее держишь? Пусти! Ага, боишься, Удерет! - И оба захохотали: то, видно, была их старая шутка.

Услышав голоса, на веранду вышла бабка Матрена, старшая сестра деда Мини, спросила хмуро:

- Чего спозаранку хохочете?

- Тетя Мотя, приходите к обеду с родичем Витютей, ухи поедим, жарехи, ну и пропустим по рюмочке-две, - сказал отец. - Завтра отбываю. Закончился мой отпуск.

- Придем. Чего не прийти!.. Я-то пораньше приду, помогу Панёте стряпаться, - ответила она, сразу ожив, подобрев, и пошла в курень - нашла какое-то дело.

И Витютя повеселел в предвкушении сытного обеда и выпивки. Не удержавшись, свистнул еще раз, сложив как-то по-особенному свои широкие губы, но от крика удержался. И вот тут как раз к ним подплыл блажной Федя верхом на молодом тогда еще и резвом Чепуре. Он продудел что-то на подаренной ему Витютей кавалерийской трубе.

- Эх, Федя, не так! - разочарованно сказал Витютя. - Как я тебя учил? Дай-ка трубу, еще покажу!

Виновато улыбаясь, Федя подал ему трубу. Запрокинув голову, расставив кривые ноги в черевиках, Витютя мастерски. сыграл "атаку".

- Атака! Рассыпься лавой! - закричал он. - Вот так надо, Федяшка!

Коровы, задрав хвосты, вдруг сорвались с места и с мычаньем побежали по выгону вниз, к реке.

Федя взял трубу и, старательно надув щеки, удачно на. этот раз повторил "атаку". Чепура напряженно сопел, гребя и бросая передними ногами пыль себе под живот. Потом, взревев, он бросился вслед за коровами.

Отец и Витютя смеялись, как мальчишки. И он, Егор, все еще сидевший на руках отца поверх тумана, хохотал от всей души...

Когда то было! Чудесным образом все повторилось в это утро и лишь затем, чтобы помучить его: нет рядом отца, и нет той счастливой, со светлыми надеждами, жизни.

Хотел бы Егор, по примеру отца, спросить у Витюти, зачем он свистит и кричит по утрам - пугает станичников, да не повторить ему отцовской шутки: не то время, не тот Витютя... Но, гляди-ка, несмотря ни на что - не послаб дух старого чудака. Вот вырвался из лап фашистов и снова, хотя уже не так звучно, свистит и кричит - радует станичников, показывает: жив я! живы будем - не помрем!.. Вот каков он, его родич, железный, нержавеющий Витютя! Вот какие люди живут в родной станице!..

По-новому стал видеть он, иными глазами смотрит теперь на людей, слетела детская полуда с глаз, и душа прозрела: чувствовать, переживать стал по-другому. Прав был дед Миня!..

Но что же такое страшное увидел блажной Федя в его глазах, почему так испугался?.. Минины глаза, говорит, у него. Интересно!..

Снова слышит Егор знакомый свист и крик:

- Ёрка! Ты чего надолбой стоишь у моего двора и не заходишь проведать? Али я тебе не родич?