Внутреннее гетто [сборник стихов]

   Далеко, далеко… докричаться — нелепая блажь,
Это голод всего лишь, безумный неистовый голод.
До мигрени банально: камин, "Божоле де Виляж"
Да еще собеседник — нахален и дьявольски молод.

Жидкий холод в крови не разбавить дешевым вином.

Я прошу, опустите манжеты на тонких запястьях.
Вы, мой друг, начитались романов… ах, это кино?
Слишком просто для правды и слишком красиво для счастья.

Мне приснилось сегодня, что я… впрочем, незачем врать.

Сны остались с другой стороны пограничного пункта.
Вы напрасно так рветесь в мою ледяную кровать,
Там тоскливо, поверьте, и даже вдвоем неуютно.

Вам изящная смерть представляется в смутных тенях:

Незаметный укус в пароксизме любовного пыла.
Но, увы, мне не нравятся трупы в моих простынях,
Это глупо и грязно (в том случае, если бы было).

Мне уже не смешно, извините, я лучше пойду —

И порок, и наивность давно вызывают икоту.
Я которую вечность живу в персональном аду,
Где сакральная надпись горит на железных воротах.

Тот, кто мог отогреть мои пальцы… не будем о нем.

Мне плевать на сочувствие и на грошовую жалость.

В раскаленную клетку засунули сердце мое,

И оно прогорело в золу. Ничего не осталось.

Билет до Вавилона

   Как бесконечно пропахшее плесенью "здесь"…
Все самолеты — по кругу в небесном загоне,
Куплен со скидкой билет на просроченный рейс,
Сахаром память в кофейном безумии тонет.

Всякому овощу свой персональный пакет:

Сердце — налево, а боль упакуйте отдельно.
Все города одинаковы — в них тебя нет,
И безразлично, в котором от скуки отельной

Дохнуть, зайдя в одноместный привычный тупик —

На табурет возле стойки заштатного бара,
Где, зажимая в горсти обеззвученный крик,
Кто-то невидимый тщетно терзает гитару.

Дай сигарету, приятель, а лучше — стакан!

Бог, говоришь? На экскурсию или по делу?
Что же ты так безнадежно-бессмысленно пьян?
Да, понимаю, и мне самому надоело

Лямку тянуть на постройке чужих миражей —

Розовость стекол чувствительно режет ладони,
Так что ни секс, ни коньяк не спасают уже…
Ладно, до встречи. Меня заждались в Вавилоне.

Бабочка в ладонях