Внутреннее обозрение

«Русский инвалид» (№ 45-й), как газета с весьма оригинальным взглядом, находит, что редакция «Дня», огласившая дело диканьских чехов, поступила в этом случае несколько неосмотрительно и даже нерационально. Эта неосмотрительность и нерациональность начинается с того, что «приглашение» «Дня», напечатанное страшно черным и видным шрифтом, о перепечатании письма его всеми журналами до получения объяснений князя Кочубея — неуместно. Так «Инвалид» думает потому, что он «слишком уважает личность каждого человека и полагает, что отдать ее на позор людской никогда не поздно». «Инвалид» не понимает также, почему читатели «Дня» должны покраснеть со стыда от известия о диканьской истории с чехами? Не понимает почтенная газета также и того, «почему нарушение князем Кочубеем или его управляющим контракта с переселившимися к нему чехами и дурное с ними обращение должно подлежать суду общественному, а не официальному? Почему не прежде официальному, а потом общественному? Если у нас суд официальный не всегда бывает удовлетворителен, то где доказательства, что суд общественный бывает у нас непогрешительным? В-третьих, каким образом поступки одного (курсив подлинника) нашего соотечественника, тайного советника князя Кочубея и немецкого купца Левинсона с чужими (то есть с чехами) могут касаться нашей народной чести, то есть чести 70-ти миллионов русского народа, и как это сделается вдруг делом международным?» Затем еще следует несколько вопросов и несколько удивлений, оканчивающихся предположением, что «День» поднял весь этот шум из патриотизма, чтобы показать чехам, что вот-де мы каковы есть: знай наших!

Мы глубоко уважаем независимость мнений редакции «Русского инвалида», но никак не можем отрешиться от убеждения, что дело это и в сельскохозяйственном, и в международном отношениях гораздо важнее, чем оно кажется «Инвалиду», а потому и решаемся сказать о нем два-три слова. Либеральная редакция, конечно, будет так терпима, что не поставит нам в осуждение присвоения себе права «свое суждение иметь».

Дело это совсем не такой частный случай, каким представляет его газета «Инвалид». Проделка с чехами, в том виде, в каком оповестил ее «День», может и должна возмущать нас, потому что слух о ней разойдется по целой Европе, целому образованному миру: скажет он, что мы те же варвары, какими нас стараются представлять г. Мишле и некоторые другие известные европейские писатели; что мы не уважаем собственных условий и готовы ломать их при каждом удобном случае; что целая партия зашедших к нам иностранцев бессильна отстоять свои права против происков одного лица, умеющего обходиться с представителями нашей бюрократии; что к нам нельзя идти и что с нами нельзя иметь дело. Мы не понимаем, как не понимает таких простых вещей «Русский инвалид», рассматривающий полушутя это происшествие «с чужими». Узки, странны и до наивности, до сердечной боли бестактны и оскорбительны бывают иные выходки «Дня», но что же сказать и о таком равнодушии к наглости своих к «чужим»! Неужели почтенная газета не понимает, в каких соображениях может быть полезно публичное заявление общественными органами сочувствия или несочувствия известному событию, которое кладет свою печать на характер современного состояния страны? Неужели она не понимает и выгоды от того, что, при известных обстоятельствах, подобное происшествие уместно выставить на общественный суд прежде, чем оно подпадет суду официальному? Неужели можно задавать такие вопросы в общественном органе, стремящемся вырвать из русской жизни всякую порчу и следящим за нею в самых ее корнях, например, в детских книгах? Подрыв доверия к нам в европейских странах, из которых начинается давно желанная и полезная эмиграция, — обстоятельства, достойные решения подлежащего уездного суда. Конечно, на все «почему?», поставленные «Инвалидом», мы не можем отвечать так, как можно и должно было бы ему ответить, ибо «почему?» гораздо удобнее писать, чем «потому»; «Инвалид», вероятно, не ошибся, предполагая, что «День» поднял весь этот шум из патриотизма, и мы не хотим думать, что шум этот беспокоит ухо «Инвалида» по совершенно противоположному чувству; но можем уверить эту газету и всех тех, кто внял ее сказанию, якобы все написанное «Днем» имеет целию «показать чехам, что вот-де мы каковы!», что этого не может быть, ибо и чехи, и все другие славяне очень хорошо знают, каков «День» и какова вообще партия русских славянофилов. Ей уж нечего оригинальничать «страшно черным шрифтом», она и так сама по себе оригинальнее объяснения «Отечественных записок» о причине невыхода январской хроники «по зависящим от редакции обстоятельствам». В популярности у славян может нуждаться всякий другой, но не те, которые ведут «День». Это составляет их неотъемлемую привилегию.