Внутреннее задержание

               — Хочу поделиться сомнениями. Здесь, на Луне, как-то особенно остро начинаешь понимать, что мы обречены любоваться космосом, исследовать космос и, если все пойдет как надо, обжить его. Люди занимают уникальное положение во Вселенной. Но я всегда был сторонником уникальности жизни на Земле. И вот сегодня понял, что могу быть неправ.

               — И что? О чем ты?

               — Существование жизни вне Земли самым жестоким образом разрушает наши мечты и надежды.

               — Почему ты так решил? — удивился Горский.

               — Человечество перестает быть закрытой системой.

               Заявление было настолько очевидным для любого психофизика, что Горский даже не расстроился, что эта простая мысль не пришла в голову ему.

               — Ты о прогрессорах?

               — Им не нужно вмешиваться в наши дела. Даже если ОНИ просто наблюдают за нами, этого уже достаточно, чтобы считать нашу цивилизацию зависимой.

               — Мы разминулись с ними на миллион лет.

               — Лучше было бы, чтобы их вовсе не было. Я понимаю, что сейчас, после того, как был обнаружен шарик от подшипника, нельзя говорить о том, что пришельцев не существует. Но почему мы говорим об инопланетянах? Неужели трудно придумать другое объяснение?

               — Какое, например?

               — Максим, помнишь, я рассказывал тебе о пациенте Шарове?

               — О враге Хроноса? Забавная история.

               — А если это правда, и шарик действительно оставили пришельцы, но не из глубин космоса, а из будущего? Про инопланетян нам ничего неизвестно, а вот про то, что через двести лет человечество будет существовать, можно утверждать с большой степенью уверенности. Коллегия утверждает, что все мы, уже сейчас, стали практически бессмертными. То есть, через двести лет мы обязательно с тобой встретимся где-нибудь в шикарном месте и будем вспоминать нашу работу и шарик от подшипника.

               — И что?

               — Почему бы не провести эти двести лет с пользой и не решить за это время проблему путешествий во времени?

               — Как мы сейчас путешествуем на Луну?

               — Именно, — сказал Зимин твердо. — Давай, самое первое путешествие посвятим доставке шарика в нужное место. Замкнем временное кольцо.

               — Если не забудем.

               — Я тебе напомню.

* * *

               Предложение Зимина было абсолютно несуразное. Но не в этом было дело. Главное, что он начал генерировать собственные идеи. У него появились мысли, выходящие за рамки экспериментальных установок. Это был успех, пусть и небольшой. Все-таки затея с пришельцами своей цели достигла. К Зимину, наконец-то, стали возвращаться творческие способности.

               Горский поспешил сообщить Нине о попытке Зимина самостоятельно думать.

               — А если конкретнее? — спросила она.

               Пришлось Горскому рассказать Нине о предложении  Зимина. Это потребовало некоторых усилий. До сих пор его интересовал сам по себе факт проявления умственной активности, а не детали. Трудно было ожидать, что друг, вот так сразу, начнет предлагать что-то гениальное. Мог ли Горский всерьез воспринимать бредни про ужасного Хроноса и путешественниках во времени. Нине история очень не понравилась.

               — Вам больше делать нечего, ерундой занимаетесь?

               — Это мы подкинули ему сценарий с инопланетянами, он сумел придумать объяснение правдоподобнее.

               — Не слишком умное.

               — Да какая разница, главное, что сам ее придумал, не опираясь на ложную память.

               — Ты, наверное, гордишься своим другом?

               — Да.

               — У него и раньше с фантазией было все в порядке?

               — Грех жаловаться.

               — Кем он хотел стать?

               — Не поверишь! Писателем.

               — Как ты думаешь, у него есть талант?

               — Конечно, перестанет считать себя инквизитором и такие тексты начнет выдавать — закачаетесь!

               — Ну и ладно, — сказала Нина и тяжело вздохнула.

               — Надо еще какую-нибудь эмоциональную встряску придумать, — сказал Горским, ему хотелось закрепить достигнутый успех.

               — Обещаю, что завтра я ему устрою нервотрепку! А ты мне подыграешь.

Метареализм

               Новые умонастроения, неожиданно появившиеся у Зимина, оказалось для него неприятным сюрпризом. Обилие внезапно возникших вопросов, которые так легко было принять за риторические, быстро утомило его. Очень уж навязчивыми и бессвязными они оказались. Но найти достойные ответы или отделаться от них ему не удавалось. Они как-то сразу стали очень важными для него. Будто бы они, сами по себе, оказались частью его сознания. Это было неприятно, но захватывающе. А кто сказал, что жизнь обязательно счастье и удача? Зимину показалось, что раньше, до того, как он отправился с Горским на поиски инопланетян, жить было проще. Но ему больше не хотелось, чтобы было просто.