Внутренняя красота

— Должна кое в чем признаться, — заговорила Кресси с притворной беспечностью. — Я приняла приглашение на чаепитие не только ради того, чтобы покинуть Киллеллан. У меня была и другая причина.

— Звучит зловеще.

— Я хотела преподнести тебе сюрприз, приятный сюрприз. Не спрашивай, испортишь все.

— Кресси, я ведь уже говорил, что не люблю сюрпризов. В моей жизни их было предостаточно, и ни один из них не принес ничего приятного.

— Ладно, будь по-твоему. — Кресси вздохнула. — Я узнала от Беллы, что к Иннелланам приедет гость, с которым тебе будет интересно познакомиться.

— С какой стати? — хмуро спросил Джованни.

Кресси молчала, опасаясь, не поступила ли она опрометчиво. Ведь Джованни не говорил, что станет писать еще кого-то, кроме нее, в своей новой манере. Но он так увлекся своей идеей, что вряд ли снова будет создавать идеальные картины, даже если те принесут огромные деньги. Сможет ли он вернуться к прежней манере?

— Он вроде какой-то эксперт по новейшим веяниям в искусстве, — выпалила Кресси. — Я подумала, тебе захочется поговорить с ним о… о своей новой… Я подумала, что было бы полезно… если бы ты поговорил с ним, — нескладно закончила она, ибо насмешливое лицо Джованни стало грозным.

— Почему ты считаешь, что имеешь право столь бесцеремонно подходить к моему творчеству? Разве я посылаю твои учебники по математике издателю с просьбой опубликовать их? Неужели у меня хватит смелости писать твоей сестре в Аравию и просить, чтобы она предложила тебе место в одной из своих школ?

— Речь идет не о школах в истинном смысле этого слова. Некоторые из них представляют лишь палатки, которые выдают за школы. Но я поняла тебя, — торопливо оправдывалась Кресси, ибо у Джованни был такой вид, будто он собирался вышвырнуть ее из экипажа. Или выброситься из него сам. — Прошу прощения. Я не думала, что веду себя бесцеремонно. Мне показалось, если бы ты поговорил с ним, объяснил…

— Что именно я должен объяснять? — грубо спросил он. — Кресси, один портрет. Я пишу один портрет, он еще не закончен. Я даже сам не знаю, что и думать о нем. Неужели ты и в самом деле хочешь, чтобы я показывал его каждому встречному, особенно если учесть сам сюжет? Ты хочешь, чтобы все увидели тебя в мужской одежде с обнаженной грудью?

— Я совсем упустила это из виду.

— Нет, в действительности ты об этом даже не задумывалась. Я прав?

— Но я бы согласилась, — ответила Кресси, немного осмелев, — если бы это означало…

— Что я способен второй раз выставить себя на посмешище. — Джованни обхватил голову руками.

Лошадь, напуганная их сердитыми голосами, перешла на рысь, когда Кресси неосторожно натянула вожжи, однако оба собеседника этого даже не заметили.

— Второй раз? — переспросила Кресси, растягивая слова. — Что ты имеешь в виду под «вторым разом»? — спросила она с замирающим сердцем. — Творческий застой?

— Думаешь, я всегда хотел писать идеальные картины, которые создали мне репутацию? — холодно спросил Джованни. — Я начал, веря во вдохновение, в творчество, в правду. Именно так я когда-то писал, творил по велению сердца. Но муза покинула меня. Я тебе уже говорил об этом.

Кресси с опозданием осадила лошадь, которая решила приблизиться к обочине, чтобы пощипать траву, и подумала, что ей и в самом деле станет дурно.

— Помню, — с несчастным видом произнесла она. — Это женщина, которая разбила твое сердце.

— Какая еще женщина? — Джованни с удивлением смотрел на нее. — Ты думаешь, что какая-то женщина… что у меня была любовница…

— Та женщина была твоей музой. Потом бросила тебя. Ты пришел в отчаяние и без нее уже не мог писать в полную силу. До тех пор, пока не встретил меня. Очевидно, — сказала Кресси, чувствуя его растерянность и свои пылавшие щеки, — я что-то страшно напутала. О боже!

Без преувеличения можно было сказать, что на лице Джованни появилось такое выражение, будто он увидел ее не в накидке, а окутанной грозовым облаком. Гнев и нечто более мрачное, опасное волнами исходило от него. Сейчас ему меньше всего понравилось бы, если бы она стала задавать новые вопросы. Но ей пришлось задать их. Она не позволит запугать себя. К тому же она не имела в виду ничего плохого. Он обладал огромным талантом, даже она понимала это.

— Джованни, что ты имел в виду, говоря «второй раз»?

Джованни уставился на пол экипажа. Его лицо резко выделялось, он побледнел, смотрел холодно и уже не казался красивым. Он глубоко вдохнул и заговорил монотонно: