Внутренняя красота

— Я знаю, как это бывает, — глухо отозвалась Кресси, — нет нужды объяснять.

— Это было легко. Слишком легко. Вот с этим, — сказал Джованни, указывая на себя, — лицом и телом было нетрудно. Я знаю, что поступаю скверно, но еще хуже было бы выполнить желание отца. Я убеждал себя, что так я хотя бы смогу воспользоваться своим талантом. Я не был полностью лишен моральных устоев. Я брал лишь то, что предлагалось бесплатно. К тому же я не брал у тех… — Джованни несколько раз сглотнул. Когда он заговорил снова, его голос звучал низко и был наполнен отвращением к себе: — Находились и женщины, и мужчины, готовые платить.

Кресси с ужасом уставилась на него:

— Ты хочешь сказать… А Луиджи?

— Еще раз следует отдать должное твоей проницательности. Как ты видела, он не из тех, кто вообще умеет мириться с отказом. Кресси, ты должна поверить мне, — искренне сказал Джованни, — я никогда… ни с мужчинами, ни с женщинами, которые хотели получить от меня удовольствие, не встречался больше чем несколько раз. Они расплачивались за свои портреты гонорарами, которые в то время считались непомерно высокими. Я больше ничего не требовал. Однако не стану отрицать: я продавал себя. Мои представления… и это точное слово… были изысканны, профессиональны, технически безупречны, но лишены всяких чувств. Как и картины, которые я писал.

— А когда на твои портреты появился спрос, тебе ведь больше не надо было продавать свое тело. Не так ли? — сдавленным голосом спросила Кресси.

— Вот именно. Кресси, не стану утверждать, что в то время мне все это было противно. Какой молодой человек посчитает каторгой ложиться каждый день в постель с красивой женщиной? Лишь впоследствии я стал сам себе отвратителен. Имеется совсем иное удовольствие, которое получаешь, когда приносишь жертву, очищаешься от скверны. Пока я не встретил тебя, все это давалось не столь уж трудно. С тех пор как я встретил тебя… Но какой смысл говорить об этом? Я не стану пятнать тебя своим омерзительным прошлым. Ты…

— …заслуживаешь лучшей участи, — спокойно досказала за него Кресси. — Ты так уже говорил.

— Я говорил серьезно.

Джованни хотел взять ее руку, но остановился. Кресси обрадовалась бы, если он сделал так, но именно этот простой жест чуть не привел ее в отчаяние. Джованни всегда будет останавливать себя. И хотя его откровения ужасны, не менее ужасно то, что она любила его.

— Луиджи станет болтать? — спросила Кресси.

— Какое-то время будет молчать.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я видел его последний раз, он валялся на ковре гостиной леди Иннеллан, а вокруг него собралась небольшая толпа. Похоже, он потерял несколько зубов, а на смешном узле его галстука, признаться, остались следы крови.

Кресси рукой зажала рот.

— Тебе не следовало так поступать, — покачала она головой, хотя в действительности не могла скрыть радости.

— У рыбаков можно отнять мальчика, — сказал Джованни, пожимая плечами, — но его нельзя лишить рыбацких привычек, так говорят. Похоже, я устроил настоящий скандал. Мне жаль.

— Уверена, леди Иннеллан втайне обрадуется. С популярностью лучше всего уживается дурная слава. К тому же этот инцидент спишут на буйный нрав итальянских художников. Джованни, ты уверен, что Луиджи не станет чинить неприятности?

— Он может потерять гораздо больше, чем я. О нем известно еще относительно мало, к тому же он знает, что я могу стереть его в порошок, если открою кое-что из его омерзительного прошлого. Луиджи также будет знать, что я стану преследовать его как собаку, если он посмеет что-либо предпринять. Правда, все это меня мало волнует. Кресси, я покончил с прошлым, ты права. Я должен жить своим умом.

Сейчас его слова не стали большим утешением, но в будущем они дадут о себе знать. Сейчас Кресси совсем выбилась из сил. Ей казалось, будто из ее тела вынули все кости. Ей хотелось лишь спрятаться под одеяла и выть в темноте. Кресси решительно взяла вожжи.

— Есть еще кое-что. — Джованни коснулся ее, но тут же отдернул руку. — С тобой все было иначе. Я хочу, чтобы ты знала об этом. Говоря, что боюсь страстных отношений между нами, я был правдив. Я не только опасался, что потеряю вдохновение и не смогу писать тебя, если поддамся страсти, я боялся погубить тебя.

Никогда раньше я не встречал женщину, которой мои чувства были небезразличны. Когда ты касаешься меня, мне кажется, что прежде ни одна женщина не прикоснулась ко мне. Ты все время требуешь доказательств. Я не могу предоставить их, но тем не менее я говорю правду. С тобой все иначе. Тебе придется поверить мне на слово.

К горлу Кресси подступали слезы, она была так расстроена, что сумела лишь кивнуть и побудить лошадь идти вперед.

— Джованни, спасибо, что ты был честен со мной, но я не в состоянии говорить об этом. У меня больше нет сил.