Внутренняя красота

— А как ты, Джованни? Как ты видишь свое будущее? — Кресси подошла к нему. Сколько раз она стояла рядом, разглядывала портрет, высказывала свои мысли, которые почти всегда отражали его собственные, а чаще всего поражала Джованни своей проницательностью, ибо умела разглядеть намерения художника, изучая картину. Сможет ли он без нее развить собственное направление в искусстве? У него не оставалось иного выбора.

— Я закончу портрет мистера Брауна, — резко сказал Джованни. — Но это единственная частичка моего будущего, которая тебя касается.

Кресси взяла накидку. Джованни явно желал, чтобы она ушла. Он, несомненно, уже хотел, чтобы все, что произошло между ними, осталось в прошлом. Кресси не позволит ему омрачить свои воспоминания. В те драгоценные мгновения он всецело принадлежал ей. В те драгоценные мгновения она не сдерживала своих чувств и полностью отдалась ему. Но Джованни не пожелал ее, а теперь она должна порадоваться тому, что не все сказала про себя. Кресси не желала, чтобы ее разбитое сердце стало еще одним тяжелым бременем для него. Плотнее укутавшись в накидку, она через силу выдавила совершенно неискреннюю улыбку.

— Ладно. Раз я тебе не нужна, пойду и займусь своими планами.

Закрыв за собой дверь мансардной студии, Кресси сильно прикусила губу. Она напишет своему издателю. На мистера Фрейворта произведет впечатление результаты, которых она добилась, обучая братьев. А если нет, она найдет другого. Тут у нее оставалась свобода выбора. Зато ее глупое капризное сердце — совсем другое дело.

Глава 9

Стоял прекрасный день поздней английской весны, небо обрело яркий сине-зеленый оттенок, изгороди начали зеленеть, их усеяли коровья петрушка, чистотел, смолевка. Первоцвет собирался ярко-желтыми островками на подветренной стороне каменной ограды, граничившей с одной стороной дороги. Лесистую местность оживили яркие колокольчики, пушистые белые ягнята резвились на волнистых полях. Деревья покрылись свежей зеленой листвой.

— Подобной английской идиллии можно только желать, если бы она занимала тебя как художника, — сказала Кресси, сидевшая в одноколке рядом с Джованни.

— К счастью, меня это не занимает. Цветы обычно пишут художники, любящие замысловатый стиль, — ответил он пренебрежительно.

— Мне трудно найти иное определение, которое так хорошо подходило к тебе, как «замысловатый», — с улыбкой заметила Кресси.

— Буду считать это комплиментом, — ответил Джованни и поклонился. — Скажи, почему тебе так хочется, чтобы мы сегодня пили чай у твоих соседей?

— Тебе не надоело все время торчать в Киллеллане?

Честно признаться, именно она боялась замкнутого пространства. Кресси нашла новое доказательство тому, что логика и инстинкт находятся в состоянии войны после того, что вполне могло бы стать ее единственным опытом физической близости с мужчиной, которого она любила, даже если обоюдная страсть не нашла естественного завершения. Наверное, у них нет будущего, это ясно. Значит, любить его — пустая трата времени. Только она любила и не могла уговорить себя разлюбить его. Как и обещал, он держался на почтительном расстоянии. Она тоже. За одним исключением: всякий раз, когда оба оставались наедине, расстояние сокращалось до предела, стоило им лишь посмотреть друг на друга, но они тут же отводили глаза. Иногда не чувствовали расстояния, когда разговаривали друг с другом. Их влекло друг к другу, притяжение безмолвно, но ощутимо давало о себе знать, точно явление призрака во время пира. Джованни мог отвлечься от своих мыслей, погружаясь в работу. Кресси… была явно разочарована большую часть времени. Она думала, что напряженность спадет, если покинуть студию, не видеть портрета, избавиться от всех сопутствующих эмоций и воспоминаний. Но ничего такого не случилось, хотя Джованни сидел на скамье, отодвинувшись как можно дальше, стараясь не касаться ее рукой.

Кресси снова заставила себя смотреть на дорогу, хотя лошадь очень хорошо знала ее благодаря усилиям экономки лорда Армстронга, которая приходилась дочерью дворецкого леди Иннеллан. Оставалось только держать поводья и чуть направлять животное в нужную сторону.

— После приезда сюда ты почти не выходил из дома, если не считать того дня, когда в парке запускал воздушного змея вместе с мальчишками, — напомнила Кресси Джованни, который, видно, расстроился и затерялся в тайниках своих запутанных мыслей. — Мне казалась, тебе понравится смена окружающей среды.

— Такая смена наступит очень скоро, когда я вернусь в Лондон, — скупо ответил он.

Джованни все чаще напоминал о своем отъезде. Чьими надеждами он манипулировал — ее или своими? Тем не менее в этом обнаружилась одна положительная сторона. Желание рассказывать ему, как она себя чувствует, окончательно пропало. Кресси ужаснулась бы, догадайся Джованни о глубине ее чувств к нему, поэтому делала все, чтобы тот ни о чем не догадался, иногда часами бесполезно думая о Силии и учебе, хотя размышлять об этом было слишком рано, ведь письмо вряд ли достигло А’Кадиза, а сестра еще не успела написать ответ.