Внутренняя сторона ветра

Она была исполнена решимости вывести это дело на чистую воду. Она отмечала все, что появлялось в этих снах: фарфор, груши и постройки, единорогов и коней, шпильки для волос и корабли, диких ослов и ангелов, стаканы и дерево перидекс, опустившись на которое голубь превращался в ворону; кухонные стулья и оплодотворяющихся через уши ехидн, автомобили и рык пантеры, издающей сильный запах и обладающей непреодолимой привлекательностью для всех остальных диких зверей из ее снов, – все это она по мере поступления заносила в специальные разделы и каждому явлению присваивала номер, определяла цену и отмечала дату записи в книгу. Особенно часто в ее снах появлялась змея, которая не имела права переползать тень дерева. В таких случаях она обычно заползала на дерево и вела себя так, будто она ветка, до тех пор, пока на нее не садилась какая-нибудь птица. Тогда она задавала ей вопрос. Если птица не давала правильного ответа, змея ее заглатывала, и Геро не знала, следует ли такую ситуацию заносить в один раздел или в два. Другим явлением, тоже часто отмечавшимся в книге Геро, был крошечный мальчик. Отец этого ребенка не ел ничего, кроме мяса, а мать – ничего, кроме чечевицы; таким образом, из-за отца он мог есть только мясо, а из-за матери только чечевицу, из чего следовало, что в снах Геро ему придется умереть от голода.

«Очевидно, что мы сами в себе ежедневно преодолеваем большие расстояния, это же могут делать в нас и другие, – записывала Геро на полях своей инвентарной книги, – и это путешествие мы совершаем благодаря особым внутренним движениям, быстрым и способным совладать с таким пространством, с которым в жизни нам не справиться никогда. Это внутреннее движение во сне гораздо совершеннее внешнего, потому что неподвижность совершенна, она является первопричиной всего и в своем покое охватывает и движение. Однако, – думала она затем, – сон может быть воспринят и как животное».

Поскольку в детстве Геро вместе со своим братом учила иностранные языки, с особым вниманием она инвентаризировала языковые формы, которыми в ее снах пользовалась как она сама, так и другие лица. Это было нечто вроде грамматики снов, лингвистики сновидений и лексикона слов, употреблявшихся во время сна. Надо сказать, словарь Геро был очень похож на так называемые «собачьи словари», которые вошли в моду у молодых барышень в конце двадцатых годов двадцатого века. Они заносили туда выражения, которые понимают их борзые, пудели и бультерьеры. В словаре Геро сон тоже трактовался как животное, говорящее со своим хозяином на разных языках, но способное выучить некоторые слова из языка яви Геро, так же как и Геро понемногу овладевала грамматикой речи этого странного животного и даже пришла к выводу, что в языке снов наличествуют все имена существительные, в то время как глаголы имеют далеко не все времена, которыми обладают в реальности.

Однако этим утром ей было не до снов. Март крал дни у февраля, трава в креслах испускала аромат как живая, а она красным карандашом исправляла и проставляла оценки на почтовых открытках, написанных на французском языке ее учениками, находившимися сейчас на каникулах. Геро зарабатывала себе на жизнь, занимаясь с отстающими школьниками, но сезон как раз закончился, поэтому ее десны пульсировали под каждым клыком, она голодала, как рыба, и от ее левой ноги горела правая, пока она листала газету. Там было написано:

«Ищем преподавательницу французского языка, два раза в неделю, для занятий с детьми. Добрачина улица, 6/111».

Она завязала косы кренделями вокруг ушей и очутилась на Добрачиной улице, номер шесть, на третьем этаже, вход со двора. В каждой квартире было окно, выходившее на солнечную сторону, и еще одно, глядевшее на подветренную, и летом моль заводилась здесь даже на собаках. Она прислонилась затылком к кнопке звонка, вынула из сумочки виноградную мазь, намазала, перевернув коробочку, нижнюю губу, нижней губой – верхнюю и нажала головой на кнопку. «Симонович», – прочитала она на прибитой под звонком табличке и вошла. В дом ее впустил мальчик лет десяти, она сразу поняла, что это и есть ее будущий ученик, и, следуя за ним, подумала: «У этого попа высоко начинается, от самой талии».

Супруги Симонович усадили ее на трехногий стул и прежде всего сообщили, сколько они готовы платить ежемесячно за уроки. Тысяча динаров за каждого ребенка звучало привлекательно, и она согласилась. Геро сидела, опоясанная косой, пересчитывая языком зубы и наблюдая за тем, как Симонович каждый раз, когда ему случалось произнести звук "р", мигал левым глазом. Они выждали момент, когда стемнело, и налили в три узких стакана какой-то крепкий напиток.

– Доброго здоровья! – пожелал хозяин и два раза мигнул левым глазом, будто пересчитывая кости в языке. Не успела Геро подумать, что она напрасно теряет время, как заметила на губах своей работодательницы странную просящую улыбку. Она дрожала на ее лице, как маленькая перепуганная зверюшка.