Внутренние новеллы

Меж тем вечеринка метрах в ста по воздуху от Лениного имения, набирала обороты. Голая девушка в маске пила шампанское прям из горла, двое мужчин сбросили венецианские плащи и цветастые рубашки и резались в пинг-понг. Остальные, пританцовывая, затягивались из большущей трубки, которую передавали по кругу. Откуда-то сбоку вдруг выскочили два гитариста и лохматый бородач с большим барабаном. «Хорошо хоть их неслышно, — подумала Лена, допивая вино из бокала одним большим глотком, — надо же, взрослые люди, а какой-то балаган устраивают, как в студенческой общаге у гуманитариев», — подумалось ей, и в ней сразу зашевелились самые черные сомнения в правильности выбора места для семейного гнездышка. Она попятилась от окна, и чуть не упала, зацепившись за ковер шпилькой. Настроение резко сменилось, — от благостно-раздумчивого, к нервозному, точно ее подрезал какой-то лихач в пробке. Но лихачи — это далеко, а тут, на твоей фактически территории, перед твоим носом — такое безобразие, такой беспредел. Она скинула туфли и спустилась в нижнюю гостиную, полистала каналы на телевизоре, но ничего успокаивающего не нашлось. Тогда прокралась на цыпочках в детскую, поцеловала мальчика и вновь подошла к окну. Сквозь голые ветви антоновки была видна лишь часть сцены, где, или ей показалось, несколько человек, обнимаясь, повалилось на кровать. Сквозь рябь ветвей с набухшими почками ей стали мерещиться ритмичные шевеления голых ног и спин. «Нет, ну что за…!» — тихо, чтоб не разбудить ребенка, зашипела Лена. Впрочем, больше ничего конкретного видно не было, как она ни приглядывалась. «Нет, наверное помстилось что-то не то», — подумала хозяйка дома и примирительно про себя резюмировала: «Ну, подумаешь, вечеринка? У людей, может, юбилей или премию обмывают… Будет, что рассказать мужу, когда вернется… А завтра, нет лучше послезавтра, зайду и вежливо попрошу их развесить шторы или жалюзи что ли, тут ребенок все-таки. И вообще — чувство прайвиси должно же быть каждого…». Само течение этих мыслей, разумных и простых, немного успокоило ее… На веранде же яркий свет внезапно притух, осталась мерцать лишь пара бумажных китайских фонариков. Лена еще немного постояла в детской, наблюдая за безумством теней в красном полумраке. Невольно подметила, как кто-то из девушек красиво закружился, так что юбка платья распустилась огромным солнце-клешем и пошла ритмичными волнами. В то же мгновение ровно над тем местом, где кружилась неутомимая фигурка, взошла полная красавица-луна.

«Удачно-то как совпало!»- хмыкнула хозяйка дома. И ей захотелось еще чего-нибудь выпить, но барчик оказался пуст.

Надо будет завтра сгонять в супермаркет, сонно подумала она, устраиваясь среди подушек в постели. Телефон Володи был выключен, значит он спит «…Почти сутки не отзванивалась, что я за жена,…. завтра утром позвоню…» — завертелось в голове, и она стремительно провалилась в крепкое здоровое забытье без снов и тревог.

Лена проснулась от тоненького голоска Илюши, доносившегося из приоткрытого окна — очевидно, уже наступило время утренней прогулки с няней. Услышав восторженные нотки в голосе счастливого малыша, Лена умиротворенно перевернулась на другой бок, как вдруг зазвонил телефон. Мелодия невесело предупреждала, что по ее душу звонит единственный во всем мире человек, которому она меньше всего рада, особенно с утра — Мария Никифоровна, мать Володи.

Мария Никифоровна отличалась по-простонародному суровым нравом и никогда не упускала случая намекнуть Лене, что та плохая хозяйка, мать и жена ее собственного сына. В первые годы замужества она еще старалась понравиться свекрови, но в конце концов смирилась и признала свое поражение. После чего отношения внезапно наладились, а Лена научилась спокойно принимать все претензии и жалобы в свой адрес. Единственным бонусом ото всей ситуации было то, что Никифоровна наотрез отказывалась не только переезжать к ним в необъятный дом, но и навещала их исключительно редко. Лена взяла трубку, приготовившись к неизбежному занудству, как в друг в трубке послышалось неожиданное: «Леночка, девочка, Володя, мой Володенька!»

«Что? Что случилось?» — под одеялом стало невыносимо жарко,

«Не отвечает, Леночка! Матери своей совсем!»

«Так он на работе, Мария Никифоровна! Занят он, понимаете?»- попыталась она успокоить взвинченную, чуть не плачущую старуху.

«Так нет же, Ленк, я звонила, а секретарша мне говорит: уехал! уехал вчера утром, будет в понедельник только!»

«Ну так и вот, понедельник это…»- тут Лена мучительно стала соображать, какой нынче день недели, и поняла, что только среда. В комнате сразу стало невыносимо душно, будто умное канадское отопление сошло с ума. Слушая всхлипы Никифоровны, Лена инстинктивно побрела сквозь безвоздушный жар поближе к окнам.