Внутренние новеллы

И вот однажды, нежась на пляже под теплым солнцем, Леля рассматривала маленького барашка, который весело скакал через ее руку туда и обратно. Она силилась вспомнить, откуда же он ей так знаком. Она потянулась к самым дальним уголкам своей памяти и вдруг вспомнила.

Очень давно, когда она была еще малышкой, родители затеяли ремонт на даче — красили стены, меняли оконные рам и все такое. И маленькая Леля решила тоже помочь и поучаствовала в сем действе, как могла. Она нарисовала на скучной бордовой стене дома разных животных и птиц, звездочки и кружочки — героев сказок, которые она читала. Мама смеялась и Леля, смотря на нее, тоже смеялась. А отчим, когда увидел, стал страшно ругаться и на Лелю, и на маму, потому что ему теперь опять красить дом, закрашивать эту бессмыслицу. И что нужно было бы Лелю выпороть за такие проделки. А бабушка, качая на руках младенца — сына лелиной старшей сестры, которой никогда не было рядом, — с выражением профессионального критика на лице, сказала, что таланта живописца в девочке нет. И так смачно еще поцокала языком. Младенец на это вцепился ей в нос, и она, охая и воркуя, унесла его прочь, приговаривая, что Коленька-то уж точно будет талантище.

А потом отчим 3 раза перекрашивал дом, потому что голубые звери все никак не хотели скрываться под бордовой краской. И он грязно ругался и называл Лелю плохими словами. А после того, как и в 3-й раз звери не закрасились, снял ремень и выпорол-таки Лелю.

От неожиданности воспоминания Лелю пробила дрожь. А потом она все удивлялась, как же глубоко она спрятала этот эпизод в своей памяти. Эту первую критику. Потом было много таких же, но уже не ранящих критических отзывов на ее рисунки, уже привычных тычков и оплеух, совсем теперь не обидных. Потому что чтобы обижаться, нужен собственно предмет для обиды, а если его нет, таланта, способностей нет (в чем Леля уже точно себя убедила), то на что обижаться? На правду? Вдвойне глупо. Да и к тому же так было проще. Альтернативой критике родичей было упереться рогом, всем направо и налево доказывая, что ты не осел, и что то, что ты делаешь — хорошо. Но ведь всегда есть/был кто-то лучше, кто-то способнее, гениальнее, да еще и живший не в твой век и с которым уже не поспоришь. И тогда, когда сравнят твое хорошо и его хорошо, твое хорошо окажется смешным. Так Леля думала всю свою жизнь. Нет, она протестовала. Она даже поступила в художественный и закончила его с отличием. Но при этом ни разу за время учебы не блеснула. Она писала свои картинки, заведомо убеждая себя, что все равно выйдет плохо. И боялась. Боялась того момента, когда получится хорошо, потому что не знала, что делать дальше, что тогда будет, и это пугало ее до смерти. Она сама себя запугала до смерти и почти умерла.

Но тут, сидя под своим греющим солнцем и шепчущими картинками, играя со своими пляшущими зверями, придумывая и осуществляя придуманное без оглядки, Леля вдруг неожиданно для себя поняла, что страха больше нет. Леля улыбнулась.

— Кажется я поняла, — тихо сказала она.

— Боль уняла — понимающе ответило эхо.

— Наверное, пора прощаться?

— Не прощаться, а купаться — поправило эхо.

Леля взяла краски, немного подумала и нарисовала большую волну на море, переходящую ей под ноги. Отошла от стены, обвела взглядом всех полюбившихся и ставших милыми ей зверушек, послала им воздушный поцелуй. Еще раз полюбовалась сиянием стен, костром. Это ее мир, и он останется с ней.

Рябь прокатилась по морю, набирая силу, волна ожила, и, грохоча и сияя, понеслась к Леле, все быстрее и быстрее, ближе, вот она уже у ее ног, неумолимо влеча за собой вверх, вверх, выше…

— До свидания! — успела прокричать напоследок Леле, перед тем как волна с силой выплеснула ее в оконце потолка.

— До свидания! — донеслось эхо, и все на миг пропало.

Леля открыла глаза. Она стояла перед зеркалом в туалете китайского ресторанчика, судорожно сжимая предсказание из печеньки, почти захлебываясь своими слезами. Немного погодя, придя в себя и успокоившись, Леля еще раз заглянула в зеркало. Что-то неуловимое изменилось в ней. Свет глаз стал другим, точно другим. Леля пригляделась к ним внимательней. И увидела блеск костерка в зрачке своего правого глаза.

Алексей Яковлев ПРО ПРИХОДОВА