Внутренний порок

Кто, хиляя по стриту,
Шузом щёлкнет на ходу?
Лыбу давит, не зевает
И за шкицу не канает
С полчиха? [Гитарный рифф с малой септимой]
Душа-чувиха!

Кто плевать хотел на карму?

Разевает пасть на маму?
Кто наглеет даже с мавром —
Сандра Ди с завивкой афро —
Так лихо?
Душа-чувиха!

На волне чувиха — ах!

Кто с пачули в волосах?
В Эрмосе бегает без башни,
А в Южном Центре просит кашки?
Стой тихо —
Душа-чувиха!

Так дальше. Следом — марафон Дикаря Фишера, от которого Дока наконец спасло явление в Ла-Брие огней «Пинка». Он перехватил пару хот-догов с чили навынос и поехал дальше в гору, жуя их на ходу, отыскал, где поставить машину, и остаток пути до Заката прошёл пешком. Перед «СОО» толпились любители музыки, передавали друг другу мастырки, пререкались с вышибалой в дверях, танцевали под массивно звукоусиленные басовые партии, что доносились изнутри. То играли «Фурии», в те дни известные наличием у себя в составе трёх басов и никакой лидер-гитары, — они разогревали перед «Прыщавым Кабздохом». То и дело в затишье кто-нибудь гарантированно прорывался к дверям и вопил:

— «Белого кролика» залабайте! — после чего его опять вышвыривали на улицу.

Совсем немного погодя Док столкнулся с Нефрит и якобы пропавшей Бэмби — те тусовались перед лавкой с мороженым чуть выше по улице, на ускоренной перемотке мололи языками, размахивали гигантскими рожками, рискованно нагруженными разноцветными вкусами натурального мороженого.

— Ого, Док! — крикнула Нефрит, предостерегающе чуть нахмурившись, — что ты тут делаешь?

— Ага, — протянула Бэмби, — мы прикидывали, ты скорей по Хербу Алперту и «Тихуанской Меди».

Док приложил к уху ладонь, повернувшись им к клубу.

— Мне показалось, там кто-то играет «Этот парень в тебя влюблён», вот и прискакал. Нет? Что я вообще здесь делаю? Как вы, девушки, сегодня — всё тип-топ?

— Бэмби нам срастила проходки на «Кабздоха», — сказала Нефрит.

— У нас двойная свиданка, — сказала Бэмби. — Пора старушке Лотосу разжиться тут себе чёткой парой, и ею сегодня будет Блескучий Мак Макчокли, малышка.

К обочине подкатил белоснежный «роллз», ведомый шофёром, изнутри раздался голос:

— Ладно, девочки, стоим, где стоим.

— Ох, блядь, — произнесла Бэмби, — опять, Нефрит, твой шмаровоз.

— Мой шмаровоз, это с каких же пор?

— Ты ж не забыла подписать то письмо о намерениях, правда?

— Ты в смысле — ту кучу бумажек в ванной? не-a, я ими подтиралась, они уже давно кончились, а что — это важно?

— Так, хватит ебать мне мозги, в машину обе, нам о делах поговорить надо.

— Джейсон, я в эту машину не сяду, там воняет, как на фабрике пачули, — ответила Бэмби.

— Ага, лучше на тротуар выйди — встань на ноги, будь мужчиной, — фыркнула Нефрит.

— Ну, я, наверное, побежал, — просиял Док.

— Побудь ещё чуть-чуть, Барни, — сказала Бэмби, — полюбуйся представлением, ты тут в развлекательной столице мира.

Как впоследствии рассказывала Нефрит, этот зуктер — Джейсон Вельвита — наверняка по молодости мог бы получше прислушаться к советам, кем быть. От каждой женщины, которую он пытался третировать, он схлопатывал по зубам. Некоторые — обычно не те, кого он держал на цепочке, — иногда, правда, деньги ему давали, потому что жалели его, но не столько, сколько, по его мнению, были ему должны.

Неохотно в клубах пачули Джейсон шагнул на тротуар. Костюм на нём был таким белым, что «роллз» рядом показался замызганным.

— Вы мне в автомобиле нужны, девочки, — сказал он, — ну?

— Чтоб нас с тобой вместе увидели? И думать забудь, — сказала Нефрит.

— Нам не по карману терять столько авторитета, — добавила Бэмби.

— А то не только его потеряете.

— Мы тебя любим, малыша, — сказала Бэмби, — но ты ходячая шуточка. По всему Стрипу, по Голливудскому бульвару — эгей, шуточки про Джейсона пишут помадой на стенках туалетов аж в Западной, блядь, Ковине, чувак.

— Где? Где? Я одного парня знаю в Западной Ковине, а у него бульдозер, я ему слово скажу — и он все эти сральники с землёй сровняет. Что за шуточка, скажи?

— Даже не знаю, миленький, — Бэмби сделала вид, что подлаживается к нему и широченно улыбается пешеходам на тротуаре. — Понимаешь, ты только расстроишься.

— Ай, ладно тебе, — невольно Джейсон наслаждался вниманием общества.

— Нефрит, стоит ему рассказывать?

— Сама решай, Бэмби.

— Там говорится, — Бэмби самым соблазнительным своим голоском, — «Если платишь комиссионные Джейсону Вельвите, срать тебе здесь запрещено. Твоя жопа — в Голливуде».

— Сука! — завизжал Джейсон, но к этому моменту девчонки уже бежали прочь по улице, а Джейсон гнался за ними — по крайней мере, шаг-другой, пока не поскользнулся на черпачке мороженого «Натуральная Каменистая Дорога», который Нефрит предусмотрительно разместила на тротуаре, и не грохнулся на задницу.