Внутренний порок

«Видел бы ты эти волны. Ещё одно такое место, в котором тебе велит быть голос откуда-то. Помнишь тот день с уиджей? Скучаю по тем дням и по тебе. Хорошо бы многое было иначе… Так ничего не должно было быть, Док, мне так жаль».

Может, и впрямь жаль, а с другой стороны, может, и нет. А что это там про уиджу? Док заковылял по городской свалке своей памяти. Ох… ох, ну конечно, смутно… то было в один тот длительный период без дури, ни у кого ничего не было, все в отчаяньи и страдали от провалов здравомыслия. Народы вскрывали простудные капсулы и прилежно сортировали тысячи мелких гранул по цвету, веруя, что каждый цвет означает другой алкалоид белладонны: если принять их достаточно большой дозой, можно нагрузиться. Коксовали мускатом, пили коктейли из «визина» и недорогого вина, жрали пакетами семена ипомеи, несмотря на слухи, что семенные компании покрывают их каким-то химикатом, от которого блюёшь. Что угодно.

Однажды Док с Шастой сидели дома у Сортилеж, и она обмолвилась, что у неё есть уиджа. У Дока в мозгу вспыхнуло.

— Эй! Как тебе кажется, она не знает, где можно затарить? — Сортилеж воздела брови и пожала плечами, но махнула рукой: валяйте, мол. Тут же закрались обычные подозрения, в духе: как можно быть уверенным, что кто-нибудь другой не двигает планшетку намеренно, чтоб выглядело, будто послание из-за туда, и тому подобное.

— Проще пирожка, — сказала Сортилеж, — сам всё и делай. — По её наставленью Док поглубже и потщательней задышал в восприимчивом состоянии и опустил кончики пальцев как можно легче на планшетку. — Ну, делай запрос, и посмотрим, что получится.

— Ништяк, — сказал Док. — Эй — где мне дури найти, чувак? вдоба-авок, знаешь, недурной срани? — Планшетка сиганула с места, как заяц, и принялась подбирать буквы чуть ли не быстрее, чем Шаста успевала записывать адрес — где-то на Закате, несколько восточнее Вермонт — и телефончик в придачу, который Док быстренько набрал.

— Здрасьте, торчки, — промурлыкал женский голос, — у нас есть всё, что вам нужно, и не забывайте — чем скорее вы сюда доберётесь, тем больше вам останется.

— Ага, хотелось бы знать, с кем я разговариваю? Алло? Эй! — Док недоумённо посмотрел на трубку. — Повесила.

— Могла быть запись, — сказала Сортилеж. — Ты слышал, что она тебе орала? «Держись подальше! Я полицейский капкан!»

— Хочешь с нами поехать, чтоб ничего не случилось?

В ней боролись чувства.

— На этом рубеже я должна вам подсказать, что там может ничего и не быть. Понимаете, загвоздка с уиджами в том…

Но Док и Шаста уже вымелись наружу и вскоре дребезжали по выбоинам полосы препятствий, называемой бульваром Роузкранс, под безоблачным небом в разгар некоего идеального денька из тех, что всегда видишь по телевизору в полицейских сериалах, и даже эвкалипты не бросали тени по причине того, что все их недавно посрубали. КХЖ играло марафон Томми Джеймза и «Шонделл». Даже без рекламы вообще-то. Что может быть подозрительней?

Не успели доехать до аэропорта, в свете вокруг что-то стало чудить. Солнце скрылось за облаками, которые с каждой минутой густели. В холмах среди нефтевышек закапал первый дождик, и, добравшись до Ла-Брии, Док с Шастой оказались посреди длительного ливня. Уж чересчур неестественно. Впереди, где-то над Пасадиной собрались чёрные тучи — и не просто тёмно-серые, а полунощно-чёрные, чёрные асфальтово-чанно, чёрные до-сих-пор-неизведанно-круго-адово. По всей котловине Л.А. засверкали молнии, обрушиваясь кучно и поодиночке, а за ними — глубокие апокалиптические раскаты грома. Все зажгли фары, хоть и середина дня. Со склонов Голливуда понеслись потоки воды, сметая жидкую грязь, деревья, кусты и множество автотранспортных средств из тех, что полегче, — вниз, на плоскость. После многочасовых объездов оползней и пробок Док и Шаста наконец засекли мистически явленный им адрес сбытчика — оказалось, это пустырь с гигантским котлованом посередине, располагавшийся между прачечной-автоматом и «Апельсиновым Джулиусом»-плюс-автомойкой, обе точки закрыты. В густой дымке и оголтелом ливне другого края котлована даже не было видно.

— Эгей. Я предполагал, что здесь должна быть куча дури.

Сортилеж пыталась намекнуть про уиджи, как Док выяснил впоследствии опять на пляже, выжимая носки и разыскивая фен, что вокруг нас всегда скапливаются проказливые духи и силы — сразу же за порогом человеческого восприятия, они занимают оба мира, и вот тварям этим больше всего на свете нравится дурить головы тем из нас, кто по-прежнему привязан к толстым и скорбным каталогам человеческого желанья.

«Ну да! — вот как они к этому относятся, — дури тебе подавай? Вот тебе дурь, ёбаный ты идиот».