Внутренний порок

Триллиум вернулась с парой-тройкой расстёгнутых пуговиц, неопределённым мокрым пятном на юбчонке и отсутствием фокуса во взгляде. Осгуд теперь вышел на пятак с блондинкой в «ливайсах» и ковбойской шляпке, а банда заиграла «В Уобаш как из пушки», то и дело вставляя в неё психоделические аккорды на стил-гитаре.

— Хорошо повеселилась, зазноба моя? — осведомился Док как можно бодрее.

— И да, и нет, — смиренно, и голос этот невольно показался Доку эротичным. — Возьми мне пива?

Она пила молча, пока Док не сказал:

— Ну так что! и что этому нашему Осгуду есть сегодня сказать в своё оправдание?

— Глупо себя чувствую, Док. Не стоило мне вообще Шайба по имени упоминать.

— Спорим, Осгуду он тоже задолжал.

— Да, и Осгуд теперь весь расстроился. Он не такой бесчувственный, как кажется.

— Он, случаем, не поделился соображениями касаемо Шайбова местонахождения?

— Север Лас-Вегаса. Точнее не сказал. По-моему, адреса он не знает, или сам бы уже туда нагрянул.

— И попало бы в газеты.

На выходе им попался Эв.

— Так рано уходите? Сюда обычно Мёрл заходит к полуночи, играет отделение, если в городе.

— Мёрл Хэггерд сейчас в городе?

— Нет, но это ж не причина уходить. — Док пару раз моргнул, купил старикану «рамос-джин-физз» и всё равно вышел.

На стоянке снаружи Док заметил определённой длины «кадиллак», чьё расположение вмятин показалось знакомым.

— Эй, Док! Я так и думал, что это ты.

— Ещё одно так называемое странное и зловещее совпадение, Тито, или мне и впрямь уже пора параноить?

— Я тебе говорил, мы будем в Вегасе, Инес шоу смотрит, а я мелочишки вот набираю. Видел бы ты, сколько тут некоторые ребята на чай дают, я тут в отпуску уже больше заработал, чем за весь год в Л.А.

— И, э-э, — Док потряс кулаком, будто в нём кости, — типа, чары Вегаса не действуют, ничего.

— Чары, скажешь тоже. Ты погляди вокруг. Оно тут всё настоящее, что ли? как это всерьёз-то воспринимать?

— Ты же, блядь, игрок заширенный, — объявил откуда-то из глубины лимузина неохватный голос, — иначе воспринимать ты и не способен.

— Мой шурин Адольфо, — Тито, нахмурившись. — Никак не могу его стряхнуть. Ни дуба мне не прилетает, чтоб он его не перехватил и не зацапал раньше меня.

— На условном депонировании, — пояснил Адольфо — как выяснилось, Инес наняла его сопровождать их в лимузине и не подпускать Тито к неприятностям.

— Корпорация «Подоночные услуги депонирования», — пробормотал Тито.

Триллиум, явно чем-то несколько расстроенная, решила вернуться в номер и немного поспать, а потому уехала на «камаро», и Док сел в лимузин к Тито и Адольфо.

— Знаешь такое место — «Девятку бубей» на Боулдерском шоссе? — сказал Док.

— А то нет, — ответил Тито. — Не против, если я с тобой туда зайду — поброжу немного, может, в буфеты загляну, шоу погляжу чутка?

— Как-то тебе туда слишком хочется, Тито.

— Ну, тебе полагается просыхать, — встрял Адольфо.

— Гомеопатическими дозами, ребята, — возмутился Тито.

По словам Йети Бьёрнсена, коему этот любопытный пустячок фронтирского знания выиграл не одно пари в баре, девятка бубён была пятой картой в последней покерной руке Дикого Билла Хикока — вместе с чёрными тузами и восьмёрками. На стоянке столпились пикапы с раздвижными лотками и «форды-ранчеро» с клочьями сена в кузовах, древние «т-бёрды» и «шеви-номады», у которых давно содрали хромированные планки — остались только полосы ржавых потёков да пятка сварки. Освещённый козырёк впереди — многоугольник, как в «Джетсонах», — извещал, что сегодня на сцене группа под названием «Кармин и Кал-Зоны».

Внутри клиентура была, похоже, не слишком уж иногородняя, поэтому развляк меньше разъедался бессмысленной погоней за «весельем», как его определяют на Стрипе. Игроки здесь скорее играли на деньги и делом своим занимались в надежде либо отчаянье, нагрузившись либо всухую, научно, либо в хватке суеверий до того экзотических, что сразу и не объяснишь, а где-то подальше от света сидел хозяин, финансовая компания, сообщество пауков — невидимый и неслышимый, пристукивал ногой в дорогом ботинке, взвешивал «за» и «против» наказания, снисхождения; и даже — редко — милосердия.

Кармин оказался волосатым салонным тенором с Лес-Половой моделью «гибсона», на которой он, может, и вытерпел несколько уроков, но пользовался ею скорее как реквизитом, часто сопровождая использование позами пулемётчика, в то время как прочие «Кал-Зоны» взяли на себя стандартные роли рок-квартета. Парочка душечек в красненьких виниловых мини-платьицах, чёрненьких сеточках и залакированных волосиках — на подпевках, отбивали такт, как белые цыпы. Пока Док пробирался к пятаку с казино, группа исполняла свою последнюю выпущенную работу -