Внутренний суслик (СИ)

Радужники, подхватив гитары, влились в поток людей, бродящих между палаток, и Дуэн с кислым лицом начал носить воду из колонки. Куки выделил мне два таза и два ведра.

«Вспомни детство золотое, — бормотал Васятка, вспоминая, как я в детстве стирала в таких же условиях».

Но я шикнула на него и начала перебирать песни, которые можно было адаптировать под данные обстоятельства.

Когда группа вернулась, уже стемнело, а мы с Дуэном сидели возле костра. Я помешивал «солдатскую кашу» из перловки с тушенкой в котелке, овощи на салат были нарезаны, только не заправлены, чтобы по жаре не пустили сок, хлеб прикрыт полотенцем. Дуэн оттаял, когда я начал напевать песни, предлагая ему на выбор, и тут же стал подбирать мелодию, виртуозно подыгрывая на гитаре. Играл он, кстати, на порядок лучше близнецов, и чутко прислушивался к модуляции голоса, подстраиваясь под меня.

Музыка раздавалась отовсюду, от каждого костра. Было шумно, необычно, ночь была расцвечена яркими вспышками огней, смехом, звоном и гитарным перебором. Поначалу Ду опасался и просил меня петь потише, чтобы не угнали новье, а то случаи были — подслушали, переделали и выступали, как со своей песней, но чем больше темнело, тем более шумно становилось рядом и Ду расслабился.

Заметив радужников, устало входящих в круг света от костра, я запел:

— Ничего на свете лучше не-е-ету,

Чем бродить друзьям по белу свее-е-ету.

Тем, кто дружен, не страшны тревоги,

Нам любые дороги дороги…

Ду подхватил:

— Нам любые дороги дороги.

Начиная оживать, команда подхватывала припев: «Ла-ла-ла» и внезапно мощно зазвучала под конец.

Опять же все кинулись было ко мне, выражать восторги, но Колтон заслонил меня своей грудью и указал на стол, подхватывая котелок.

— Кого я вижу! — из расцвеченной кострами темноты донесся кошачий бархатный баритон. — Опять радуга приехала! Берегите уши и ж… тылы! Двадцать пятое место под угрозой!

— Ба! Да это владельцы четырнадцатого места! Чу-у-ума-а-а! — ответил Бисси, а Колтон, продолжая накладывать кашу из котелка по тарелкам, мельком бросил взгляд, оценивая расстановку сил, прикрыты ли беременные.

«Чота мне сцыкотно», — писнул нечаянно Васятка и прикрыл пах.

— А куда делся Бартемиус? Забыли в лесу с прошлого раза? Смотрю, вместо него у вас новый композитор? Тоже ворует чужое, или свое на коленке карябает? — подошедший альфа встал напротив меня за столом и повел носом.

Его группа из четырех альф вся такая размалеванная, брутальная — натуральные рокеры в ремнях и пирсинге, расслабленно стояла за ним.

— Так, сразу нахуй! — мрачно, но выразительно сказал Колтон, отставляя котелок подальше от себя и махнув рукой в сторону, откуда они пришли. — Нахуй — это туда.

— Так сразу, ми-и-илый? И даже чаю не попьем? — усмехнулся предводитель местного дворянства. Альфа был брутален, космат и красив, как киноактер, и его голос продирал до кишок не только меня — я видел, как рыжики синхронно передернулись, поудобнее перехватывая гитары за гриф. Но вот альфьи усы… Усы для меня были сразу огромным жирным крестом, который перечеркивал все напрочь.

В отличие от Васятки мне было не страшно, и я с интересом, не окрашенным ничем, кроме любопытства, склонив голову к правому плечу, разглядывал наглого соперника и его свиту.

— Ну, раз Колтон растерял все манеры, то позвольте мне представиться самостоятельно, — чужак смотрел только на меня и вежливо улыбался. — Альзонис Митто к вашим услугам, — он поднес кисть со сложенными двумя пальцами к виску, прямо как у католиков, и сделал мягкий жест кистью, как воздушная невидимая спираль, кланяясь мне.

«Чисто по-мушкетерски, — восхитился его наглости Василий. — Только без шляпы, без шпаги, без чести, но с усами».

«Вот усы-то ему честь и заменяют», — хмыкнул в ответ я.

— Алё, Альзо! Я что-то непонятно сказал? — рыкнул Колтон.

Я решил погасить назревающую склоку, пока она не перешла во что-то большее, и поднялся, светя пятимесячным животом:

— Николя Боку, рад познакомиться. Всего хорошего, — и сел обратно, придвинул миску, всем своим видом давая понять, что больше на него внимания обращать не буду и им здесь не рады.

— Приятного аппетита, Николя! — принял правила игры заинтересованный альфа и дал команду отступать, развернувшись к своей группе. — Еще увидимся, крошка! — бросил он мне, и неспешно удалился.

— Здесь больше не играем. Песни репетируем в лесу. Сразу после ужина ползем в лесок, и Ник с Дуэ учат нас песне.

Вернулись из леса все уставшими и разбрелись по палаткам, сразу же укладываясь спать. Я думал, что отрублюсь, но волнующийся Жу крутился и бормотал, никак не желая успокоиться — завтра ему предстояла встреча с его альфой, и он нервничал, как девчонка перед первым свиданием.

— Брать мне колготки с собой или нет, Ники? А вдруг и правда он меня не узнает? — в сотый раз третировал он меня. — Или я его не узнаю.

— Бери, зая, бери. Заправь их в верхний карман, чтобы ушки висели, и он сразу поймет, что это ты, — устало пробормотал я, понимая, что сна ни в одном глазу нет.