Внутри

Я беру его за грудки – вернее, хочу взять, мои руки проходят сквозь его пьяное… не могу назвать это телом… сквозь его пьяную субстанцию.

– Только сукин сын, который вселялся в мое еще живое тело, мог знать о моем прошлом! А в мое тело вселялся только Ин…

Сморкающийся ржет. Зубов у него во рту меньше, чем пальцев на руке.

– Какой ты умный! – говорит сморкающийся. – Весь в жену.

Я оборачиваюсь по сторонам, смотрю на каждое из трех лиц.

– Кто из вас Клэр? – Я не спрашиваю, я ору.

Призрак, стоящий за моей спиной, смотрит на меня с презрением, прямо как Генри Ашес, и говорит, говорит своим сотоварищам:

– Договорим в другом месте.

Я смеюсь.

– Убегаем? Я же найду вас везде, куда бы вы ни отправились.

Призрак смотрит на меня, как учитель на школьницу, и говорит:

– Мы подумаем о том, чтобы ты нас не нашел.

К сожалению, призрак не врет. Я думаю, думаю сосредоточенно, как бы с разных сторон, об исчезнувшем вместе с их телами баре, но после попыток, наверное, двадцати, ничего не меняется. Я по-прежнему вешу в пустоте, даже не могу сказать, наша эта Вселенная или нет. Мне надо отвлечься. И для этого я решаю попасть в первую пришедшую мне на ум голову.

Я попадаю в тело Генри Ашеса и спустя пять, может, десять секунд я чувствую в точности то же, что и он. Сожаление, ставшей рутиной желание получить за перевозку рабынь большую сумму, чем в прошлый раз, и всегда приятное желание занять место Эла Торментуса и быть в том же возрасте, что и он. Если желания Генри Ашеса не вызывают вопросов, то его сожаление, безусловно, меня интригует. Оказывается, родитель Клэр скучает по Тае Фингертипс. Вернее, скучает по возможности насиловать эту бедную девочку вновь и вновь… Его морщинистые руки помнят прикосновения к ее груди… Размытые ареолы с темно-бурым соском. Христианская покорность, нежелание или страх кричать, широко расширенные глаза, прямо как у зайчика, загнанного в ловушку волком. Да, Тая симпатичная, о ней можно фантазировать даже старым динозаврам, вроде Ашеса, вот только это не фантазии, а реальные воспоминания. Это сожаление, что виагра в нижнем ящике дубового шкафчика в спальне будет предназначена для другой, менее робкой и более доступной, и поэтому более скучной женщины. После всего, что я узнал о Клэр, честно, я бы не думал возмущаться, узнав, что Генри Ашес вступал и с ней в половую связь, но в случае с Таей… Моя Сэнди, конечно, общительная, но с безграмотными и меркантильными людьми она общается крайне мало. А с Таей моя девочка общалась с удовольствием, поэтому кряхтящая от спазмов мужественность недовымершего питекантропа, посягнувшая на симпатичную моей Сэнди, да и мне тоже, девушку, ничего, кроме возмущения вызывать не может. Итак, недовымерший питекантроп горюет по своей увядающей похоти, бедная девочка Тая готовится стать рабыней для таинственных индийских (или индонезийских – в старческих мыслях непонятно) сепаратистов, а бедному из-за своей неудовлетворенности недовымершему питекантропу просто не заплатят, если он сорвет тихоокеанскую перевозку…

Так, стоп… Мне кажется, или я несколько назвал Генри Ашеса недовымершим питекантропом?

И при этом я умудряюсь забыть, что в моих силах ускорить медленно ползущее к нему вымирание…

Я разрываюсь на двадцать одно сознание, уже без усилий заставляю их действовать как одно целое, затем, осознавая, что старое тело находится под моим контролем, я думаю, что было бы неплохо перерезать вены в ванной. Конечно, я бы предпочел более надежное повешение, но велика опасность, что под тяжестью ненужного извращения грузный мешок старческого маразма с прилипшими к нему нафталиновыми комплексами рухнет на пол вместе с веревкой и стоящей как наш с Сэнди домик на Пасифик Хайтс хрустальной люстрой.

Я в теле Генри Ашеса набираю ванную. Делаю воду холодной – плевать я хотел на замедленный метаболизм родителя Клэр, у него сейчас будут проблемы поважнее. Всегда чужими глазами с мешками под ними я ищу что-нибудь острое на полке над раковиной, но вспоминаю, что все бритвенные принадлежности находятся у служанки Венди, потому что служанка бреет Генри Ашесу все нуждающиеся в бритье места, и не только на лице…

Старый ленивый хряк! Теперь я понимаю, почему Генри Ашес не любит свинину – свинья поедает других свиней только в случае особенно длительного голода. Генри Ашесу это никогда не грозило – он не богатый полинезиец, а богатый американец, и всегда им был.

Был…

Честно говоря, чувствую себя немного садистом. Нет, не от того, что уже третья биологическая оболочка, в которой я пребываю, станет трупом. Нет, я радуюсь, что скоро все-все-все на этой земле будут говорить о Генри Ашесе в прошедшем времени.

Но для начала было бы неплохо найти Венди.

Я кряхчу голосом Генри Ашеса, зову Венди…

Блеклое воспоминание, в котором родитель Клэр заставляет бедную служанку лизать его ботинки, но я стараюсь не возмущаться по этому поводу.

Я кряхчу очень громко – если бы слюнеиспускания Генри Ашеса были бы более членораздельными, это было бы вполне себе криком – я требую Венди принести мне эту чертову бритву.