Внутри

Было уже за полночь, гостей в квартире значительно поубавилось. Борис сидел на диване, медленно попивая из низкого бокала, а правее на дивных турецких подушках развалился его степенный партнёр по танцам, готовый положиться от выпитого на свою новую знакомую – статную блондинку. "Танюша, а вы знаете, что такое Честь?" – спросил он её. Она кивнула, сразу окинув его цепким оценивающим взглядом. "А Правда – это что такое?" "Честь", – ответила она с заметным немецким акцентом. "Правда? – оживился пенсионер. – Тогда скажите, Таня, о чём, кроме правды, говорит эта старинная русская поговорка: кому чего беречь, как не… Не помню. И в чём тогда правда?" Татьяна перевела взгляд с картины, чуть под углом висевшей на стене, на старика и ответила: "Считайте, что вам повезло, Джузеппе." В её глазах промелькнули лукавые искорки. Борису стало немного не по себе, но старик не разделял его недоумения, так как давно знал, что Татьяна, несмотря на всю свою симпатичность, была в высшей степени деловита и резка в обращении с мужчинами. От него не укрылась усмешка, промелькнувшая на её губах. В комнату медленно, чуть пошатываясь, зашла Виктория. Остановившись перед диваном, она обратилась ко всем присутствующим: "Тут становится скучно. Предлагаю продолжить наше веселье в клубе. Прощай, Женечка!" – схватив с полки портрет своего мужа, она наигранно чмокнула его и небрежно отбросила за плотный ряд книг.

Громкая музыка и мерцающий свет скрывали лицо ритмично двигающейся в такт звукам толпы. У танцующих был такой вид, словно они не развлекаются, а выполняют действия, имеющие в этом случае не вполне человеческое назначение. Это наблюдение особенно поразило Бориса, когда он заметил, что другие танцующие не выглядят людьми, а напоминают зомби. Бездумные лица, пустые глаза, словно запрограммированные действия – никакого порыва, одна мёртвая пластика. Джузеппе увлёк Татьяну в центр этой толпы и принялся демонстрировать ей свои хореографические способности, Борис же остался один на один с Викторией. Однако она не стремилась танцевать. "Виктория, может мне заказать Вам коктейль?" – спросил он, подойдя к ней. "Один – не надо, – ответила она. – Я могу пить и пить, сколько захочу". Протиснувшись к барной стойке, Борис заказал три коктейля, которые и подал девушке. "Что это?" – спросила она, залпом выпив один из них. "Питие для души", – ответил Борис, наблюдая как Виктория опустошает второй бокал. "В такие моменты и начинаешь ценить миг", – тихо сказала она, когда музыка на мгновение стихла. "Да… Я ведь совсем не пьяна. Просто музыка… – Она улыбнулась. – Всё, теперь я хочу танцевать. А Вы не хотите?" "Нет", – подумал Борис, но ответить что-либо не успел: Виктория уже затягивала его в толпу танцующих. И несмотря на то, что у него были возражения, по многим причинам устоять было невозможно. Разноцветные блики метались по стенам и потолку, лица расплывались, сливаясь в одно, по лицу Виктории скользила цветная вуаль, и голова кружилась всё сильней. Не было сил ни о чём думать. Только двигаться в этом бешеном ритме – и всё. Музыка звучала так громко, что не было слышно и её самой. В какой-то момент Борис потерял счёт времени и перестал понимать, где он находится. Словно через толстый слой ваты доносился до него голос Виктории, державшей его за руку, но слова не доходили до сознания. Борис перестал понимать, где он находится и кто он такой. Звуки слились в один сплошной монотонный гул.

Борис открыл глаза. Он находился в каком-то светлом вытянутом помещении. В воздухе вокруг летали белые пылинки, в одном конце этого пространства мигал тусклый электрический свет, а вдоль стен располагались длинные диваны. Борис неотрывно смотрел на мерцающий свет, пока его не привёл в сознание какой-то мужчина в синей форме: "Молодой человек, выходите! Конечная!" Борис мгновенно пришёл в себя и тут же выскочил из поезда, пытаясь понять, где он оказался. Серые колонны, расширяющиеся к полотку, тусклый свет одинокой платформы и давящая тишина. Лишь стук колёс отбывающего поезда возвращал Бориса в сознание. "Наверное, уже совсем поздно. Придётся ехать на такси." – он посмотрел на часы и удивился – было уже шесть утра. Осмотревшись, он стал замечать людей, спускающихся на станцию и ожидающих поезда в сторону центра. Борис не понимал, ехать ли ему к своему дому, или к дому Виктории. Возможно, сегодня она будет спать до обеда, а может, и вообще весь день. Но может быть и такое, что она вновь что-то затеет, может, что-то такое, что Борис был не должен пропустить. С этими мыслями он зашёл в подъехавший поезд и вновь был охвачен сном.

***