Внутри

Сейчас отец жил в фешенебельном доме с зеркалами на стенах, цветами на подоконниках и коврах на лестницах. Практически невозможно было нагрянуть к нему в гости без предупреждения, но теоретически консьержа не оказалось на месте и Ника попала в подъезд с одним из жильцов – молодой девушкой, которую она уже встречала здесь в те разы, что отец приводил ее к себе в гости. Стараясь не смотреть в многочисленные зеркала, чтобы не расстраиваться из-за своего привычно покрасневшего с мороза носа, Ника поднялась на 24 этаж и несколько раз нажала на кнопку звонка. Через несколько секунд зазвучали механизмы отпирающихся замков, а еще через мгновение дверь отворилась и на пороге оказалась молодая женщина – слегка встрепанная, как будто со сна, удивленная и… беременная. Взгляд Ники уперся в ее выпуклый, идеально круглый живот, как дуло пистолета в висок ненавистного врага.

– Привет, Ника, – произнесла женщина спокойно и улыбнулась, слегка наклонив голову.

Ника сглотнула медленно, с огромным трудом. Она плотно сомкнула губы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь в ответ, а глаза начало жечь от зарождающихся слез. Она пыталась отвести наконец взгляд от обтянутого красной тканью платья живота женщины, но задача казалась непосильнее с каждой проходящей секундой. Или минутой. Нике начало казаться, что с тех пор, как ей открыли дверь, прошли часы, возможно, даже годы. Нужно было что-то сказать. Ника разлепила губы, открыла рот и вдохнула воздух полной грудью. Еще пару лет она простояла с открытым ртом, потому что все силы уходили на то, чтобы не выпустить слезы из глаз и терпеть их невыносимое жжение. Когда она уже практически готова была произнести ответное приветствие, на пороге появился отец. Он тут же обхватил женщину рукой и притянул ее поближе к себе. «Как будто хочет защитить», – промелькнуло в голове Ники.

– Вероника, что ты тут делаешь? – он всегда называл ее полным именем – после его ухода было невыносимо слышать, когда кто-то называл ее так же. И он все еще называл ее Вероникой. Как будто ничего не произошло. Как будто он не бросал ее. Да, Ника была уже взрослой девочкой и понимала, что уход отца не имеет к ней никакого отношения, но она никогда не чувствовала этого. Что-то внутри нее кричало во все горло, что в уходе отца из семьи была и ее вина.

– Почему ты не рассказал мне?

– Вероника, почему ты не позвонила? Мать знает, что ты здесь? – отец проигнорировал ее вопрос.

– Почему. Ты. Не. Рассказал. Мне? – не отступала Ника.

– Вероника, нельзя вот так являться. Без предупреждения. У меня ведь могут быть свои дела.

– Да, я вижу. Свои дела, – Ника сделала шаг назад. В ней больше не осталось сил. И за пару мгновений до того, как слезы хлынули из глаз, не принеся ожидаемого освобождения от выжигающей боли, Ника развернулась и стремительно понеслась к лестнице. Даже пробежав четыре лестничных пролета, она продолжала слышать возгласы отца, к которым примешивался голос молодой женщины, выкрикивающей «Ника» с каким-то неожиданным и противоестественным беспокойством.

__________

– Мать попросила заехать полить цветы, пока она в отпуске.

– О, ну, хорошо. Сходим в тир в другой раз, – Нике в общем-то уже давно было все равно, где они проводят время, главное, что они проводили его вместе.

– Рад, что ты так легко пренебрегаешь личным ради общественного, – Игорь ухмыльнулся. Ника уже привыкла к его саркастическим и порой не в меру едким комментариям практически любых ее слов. С ним она и сама оттачивала приемы словесной импровизации. И судя по жалобам Леры на ее грубость, удавалось ей это все лучше и лучше.

– «Интересы большинства превыше интересов меньшинства или одного», – улыбнулась Ника.

– Кого ты имеешь в виду под «большинством»? Мне до этих цветов фиолетово. Я бы тоже лучше в тир сходил. В данном случае мы как раз пренебрегаем интересами большинства ради геморроя одного.

– Оу, это так мило. Несмотря на всю свою крутость и самостоятельность, вы все еще пытаетесь быть хорошим сыном для своей матери, – Ника запрыгала на месте, хлопая в ладоши. Шутки про маменькиного сынка сильно задевали Игоря, хотя Ника до сих пор не могла понять причины. По рассказам Игоря он начал жить самостоятельно чуть ли не с 18 лет – сначала в съемной квартире, а затем приобрел свою собственную. Бизнес, который он и его партнер построили с нуля, приносил настолько хорошую прибыль, что Игорь смог позволить себе купить таунхаус и заметно сократить свое пребывание в офисе: там уже несколько лет все слаженно работало и без него. И все же он комплексовал. Как будто он все еще жил у мамочки за пазухой.

– Мне повезло, что ты не пытаешься быть хорошей девочкой для своей, – произнес он вкрадчиво практически над самым ее ухом. Ника никак не могла придумать, что ответить. Почти во всех словесных битвах он выигрывал. Но не в этот раз.

– Дорасту до ваших лет, может, и начну, – воткнула Ника слова во вторую ахиллесову пяту Игоря, которую ей удалось обнаружить за несколько месяцев их общения.