Внутри

На мониторе пошел отсчет цифр.

10,9,8….

Она уже понимала, что время заканчивается. После появления последней цифры на экране полы ткани распахнулись, и на девушку на экране стали высыпаться тысячи розовых лепестков. Их было так много, что они полностью закрыли собой стеклянный гроб и часть пола. Билли упала на колени и прислонилась к столу. Правая рука безвольно упала на пол на что-то мягкое. Девушка встрепенулась и направила луч фонаря на пол. В свете прибора на нее зловеще поглядывали лепестки розовых роз.

– Не может быть, – прошептала она и привстала с колен. Она медленно перевела свет фонаря с пола на потолок – там словно издеваясь над ней висела та злополучная конструкция из искусственных белоснежных роз.

И тут Билли закричала. От безысходности, от горя, от понимания той ситуации, что все это время ее просто водили за нос, а девушка уже мертва. И она, словно обезумев, начала расстреливать букет над ее головой, пока он не свалился вниз. Слезы стекали из изумрудных глаз, а сами они замерли. От ужаса. Она отшвырнула стол, монитор упал на пол, и в его свете стали видны розовые лепестки.

Мгновение спустя она услышала грохот двери и хлопок. Билли замерла. Ловушка. Снаружи раздавались многочисленные голоса, запахло гарью. Ублюдок похоже решил ее поджечь. Но не на ту напал. Она начала рассматривать комнату на предмет выхода. В зданиях всегда должен быть запасной выход. За ней тихо раздался щелчок. Билли развернулась и увидела тонкую щель света. Выставив пистолет вперед, она подошла поближе – это оказалась дверь.

Она дернула за ручку и оказалась в небольшой комнате. Свет ослепил ее – кругом росли белые розы, а в центре лежала она. Белокурая и прикрытая лепестками розовых роз.

– Тик-так, лейтенант, – резко послышалось около ее уха, и мир погас.

Глава 17. Карамель.

Когда находишься на грани, начинаешь искать силы. Силы для того, чтобы бороться. Силы для того, чтобы жить. А откуда им взяться, если нет сил, чтобы распахнуть глаза? Начинаешь перебирать в мыслях все то хорошее, что случалось. Все приятные моменты, отдающиеся в сердце счастьем.

О да, счастье. А какое оно на вкус? Приторное, с привкусом карамели. Почему карамель? Она тягучая, заставляет раствориться в ней, не замечая ничего вокруг. И пусть весь мир падет – тот, кто обрел счастье, не обратит на это внимания. И начинаешь глубже тонуть в себе, полностью растворяясь в воспоминаниях.

Гнев – вот двигатель прогресса. Этот смертный грех пускает корни в наших душах и прорастает так далеко, что становится нашим вторым Я. Он заставляет нас двигаться вперед несмотря ни на что. Мы злимся, что мы не из лучших – и вот мы уже впереди. Мы злимся, что нас не любят – и вот находим кому-то замену и что-то лучшее для нас. Мы злимся, что мы несовершенны – и вот уже в спортзале, скидывая килограммы, изнываем от пота. Мы злимся, что кто-то причиняет близким вред – и вот уже сами причиняем его обидчикам. Мы двигаемся, несмотря ни на кого и ни на что. Мы причиняем боль другим, не замечая этого, но добиваясь всего. Мы выжигаем свои души и сердца, не пуская в них нечто с привкусом карамели, и тонем в пучине безысходности и новой злости.

И так по замкнутому кругу.

***

Билли открывает глаза и оказывается снова на балу мертвецов. Почему она здесь? Последнее, что помнит, как резко стало темно перед глазами, и, кажется, она начала падать. Она осматривает себя — до сих пор сидит на троне, ее руки привязаны черными шелковыми лентами к подлокотникам. Корона давит, причиняя боль — девушка чувствует, как что-то начинает стекать струйкой по лицу. Снег и лепестки розовых роз как в замедленной съемке начинают падать сверху, засыпая танцующих. 

– Тик-так, лейтенант, — слышится около ее уха низкий шепот. — Тик-так…

Танцующие под тяжестью лепестков начинают оседать в этом ужасающем розовом болоте, еще мгновение – и они полностью скрываются под ними.