Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии

Очевидно, что возможности орла будут актуализированы при полете в небе, нападении на более мелких животных в качестве пищи и строительстве гнезд. Очевидно, что возможности слона будут актуализированы в размере, силе и неуклюжести. Нет орла, желающего стать слоном, нет слона, желающего стать орлом. Они "принимают" себя, они принимают свою "самость". Нет, они даже не принимают себя, так как это может означать возможность неприятия. Они принимают себя как что-то само собой разумеющееся, это может подразумевать возможность другости. Они есть то, что они есть.

Как нелепо было бы, если бы они, как люди, имели фантазии, неудовлетворенности, самообман! Как нелепо было бы, если бы слон, устав бродить по земле, захотел летать, есть кроликов и откладывать яйца, и орел захотел бы иметь силу и толстую кожу на груди.

Оставим это человеку: пытаться быть тем, чем он не является, иметь идеалы, которые не могут быть достигнуты, стремиться к совершенству, чтобы спастись от критики, открывать дорогу к бесконечной умственной пытке.

Пропасть между некоей возможностью и ее актуализацией, с одной стороны, и извращением этой аутентичности, с другой, становится очевидной.

"Если бытизм" поднимает свою безобразную голову. Мы уничтожили "бы", не признали "бы", преследовали "бы", отрицали "бы" многие особенности и источники истинности; и добавили "бы", притворялись "бы", развивали "бы" роли, не поддерживаемые реальностью и приводящие к фальшивому поведению различной степени. Вместо цельности реальной личности мы имеем фрагментацию, конфликты, бесчувственное отчаяние бумажных людей.

Гомеостаз, тонкий механизм саморегуляции и самоконтроля организма, замещенный извне приложенным безумным контролем разрушения жизненной ценности человека и всего человеческого рода. Психосоматические симптомы, отчаяние, усталость и компульсивное поведение заменяют радость бытия.

Глубочайший раскол, давно укоренившийся в нашей культуре, как нечто само собой разумеющееся, представляет собой дихотомию души и тела; предрассудок, что есть такое разделение, связан с двумя различными видами материи — духовной и физической.

Нескончаемый ряд философов утверждает, что идея (дух, разум) порождает тело (например, Гегель), или материалистически, этот феномен или эпифеномен является результатом или супер структур ой физической материи (например, Маркс).

Ничего подобного. Мы являемся организмами, мы (т. е. некое мистическое Я) не имеем организма. Мы являемся здоровым единством, но мы можем абстрагировать множество сторон этой цельности. Абстрагировать, но не вычитать, не отделять. Мы можем абстрагировать в соответствии с нашим интересом поведение этого организма или его социальную функцию, или его физиологию, или анатомию, или то и это, но мы должны быть настороже и не принимать абстракцию за "часть" целого организма. Ранее я уже писал о взаимоотношении интереса и абстракции, аспектов и появления образов. Мы можем иметь смесь из абстракций, мы можем бесконечно приближать знание о человеке или вещи, но мы никогда не сможем иметь полного знания — вещи в себе (говоря языком Канта).

Я стал чрезмерно философствовать? В конце концов нам крайне необходима новая ориентация, новая перспектива. Потребность в ориентации есть функция организма. У нас есть глаза, уши и т. д., чтобы ориентироваться в мире, у нас есть проприоцептивные нервы, чтобы знать, что происходит под кожей.

Философствовать, значит переориентироваться в мире. Вера — есть философия, которая принимает без доказательств какую-то структуру.

Философствование — крайний пример наших интеллектуальных игр. Оно принадлежит, по существу, классу подготовительных игр.

Существуют, возможно, другие игры, но я вижу два вида, которые во многом определяют наши ориентацию и действия. Игры сравнения и подготовки.

Абстракции — это функции организма, но раз мы оторвали абстракции от их почвы, изолировали их, превратили в символы и факты, то они стали материалом для игр. Возьмите словесные головоломки или кроссворды как образцы того, как далеко мы можем перенести абстракции от их изначального контекста.

Величайшая книга об играх, которая мне известна, это — "Игра в бисер" Германа Гессе. Она много дала мне, чтобы видеть Баха, играющего звуками, образующего хитросплетения тем, доводящего до экстаза.

Я не могу согласиться с утверждением, что игра плоха, а серьезность похвальна. Скерцо Мастера несерьезны, даже если он искренен. Лисята и щенки играют. Но могут ли они научиться охотится и жить без таких игр? Я смущен.

Я хочу играть свою подготовительную игру.

Такому сверхчувствительному к несообразностям, как я,

Неаккуратному, как я, в привычках — мои комнаты и

одежда —

Необходим порядок в мыслях,

Связывающих куски и кусочки в целое.

Гештальт и хаос борются.

Что тут еще понимать?

Давайте начнем с секса. Многие игры, в которые мужчина

и женщина

И родители с детьми играют,

От нежного прикосновения до насилования и убийства

Многих тысяч видов и оттенков,

Извращенные или в нормальном состоянии, мучительные

И очаровательные игры.

Конец выходит предельно ясным: