Внутри женщины

Он, конечно, был. А я думала, что будет. Как-то совсем не понимаю, как мне удалось влюбиться в него. Конечно, у него самые красивые на курсе глаза, а еще он высокий и все время весело шутит. Всем с ним весело. Только учится он плохо. Но я вот все равно влюбилась. Мы с ним даже сидели вместе за одной партой на парах. Он ко мне часто прикасался – ручку взять, шепнуть что-то или просто так, даже не скрывая то, что я ему тоже нравлюсь. Я знала это, конечно. Конечно, я чувствовала, что я ему нравлюсь. И он мне тогда тем более еще больше нравился. Всю осень мы провели вместе. Больше, конечно, в компании с друзьями. Я никогда серьезно не встречалась с парнями. А что? Мне всего семнадцать было, я только в институт поступила. И тут влюбилась больше, чем тогда в школе, когда мне казалось, что точно навсегда. А оказалось, что навсегда – это сейчас. Потому что времени совсем не осталось, и я уже больше не успею полюбить кого-то другого. Да и зачем? Я всегда раньше думала: это так романтично, когда человек уносит имя любимого с собой в могилу. Тогда их любовь как будто бы становится вечной, даже если тот, кто остался жив, находит новую половинку. Так что хочу я того или нет, и хочет ли он этого, но наша с ним любовь теперь точно будет вечной.

И это правда была очень хорошая осень. Я тут в больнице постоянно ее вспоминаю. Не проходит дня, не проходит часа, чтобы я не вспоминала. Мы ездили в парк за город и целовались там. Мы держались за руки под партой, хотя мне кажется, что преподаватели знали об этом. Я смеялась со всех его шуток, даже не смешных (конечно, иногда было и такое). Он был такой смелый при всех, а когда мы оставались вдвоем, почти всегда молчал. Мне нужно было ближе к нему подойти или сесть, тогда он становился смелее и обнимал меня или целовал. Он редко говорил мне что-то хорошее. Например, что я хорошо выгляжу или я ему нравлюсь. Ну и ладно. Мне это и не надо было. Кому нужны эти слова? Я же знала, что нравлюсь ему. И он мне нравился. И целоваться нам было так приятно. Если бы я только оставалась жива, все могло бы быть еще лучше. Как иногда мало надо для счастья – всего лишь знать, что ты будешь жить. Это так мало и так много одновременно.

А он ни разу за все эти два с половиной года не пришел ко мне. Не позвонил, не написал смс. Мама говорит, что он просто не может найти слов. И что так бывает. И что он испугался. Знал бы он, как страшно мне. Я же не знаю, что там? И спросить не у кого. Вот что потом? Как в том мире? Существует ли там любовь? Или просто – всё? Но не может быть, не может быть так, чтобы просто раз и всё. И нет тебя. Я понимаю, как умирает тело, но я не могу понять, куда деваются мысли и сознания? Они же не могут исчезнуть? Поэтому я пообещала маме, что буду всегда рядом с ней и папой. И к бабуле буду заходить, смотреть, как дед играет в шашки. И к нему тоже, конечно, буду заходить. Несмотря на то, что он так ни разу и не зашел ко мне.

***

У всех всегда все по-разному. Я сразу поняла, что это серьезно. Да, у меня и раньше кружилась голова и была сильная слабость, но когда это случилось, в конце зимы, и мне было семнадцать лет, я все равно сразу поняла, что это не то, что раньше. Врачи подтвердили это не сразу. Им нужно было убедиться. Начались бесконечные анализы. Я совсем не боялась. Не знаю, почему. Мне хотелось быстрее вернуться в универ. Я спешила сдать все анализы. А потом подтвердили диагноз. И мне нужно было учиться дома. А потом я первый раз лежала в больнице. Но первый раз все казалось понарошку. Ангиной или воспалением легких. И я не боялась. И всем друзьям говорила, что скоро вернусь. Подружки писали мне смс, у меня был с собой компьютер. Только волосы жаль. Я не думала, что это случится так быстро. Впрочем, к лысине я привыкла тоже очень быстро. Так странно, как быстро мы ко всему привыкаем – даже к чему-то очень плохому. Очень-очень плохому. Я теперь ни уколов не боюсь, ни трубок, которые цепляют ко мне, к моим венам. Цепляют и цепляют. Хочу домой.

***

У всех все по-разному. Кому-то и правда помогает химия. Кого-то спасает вера. И болезнь каким-то странным образом отступает и даже навсегда. А у кого-то прогресс очень быстрый. Я знаю такие истории. За время, которое я лежу в больницу, я много такого видела. Иногда привозят девушку с длинными волосами. Потом она ходит лысая и появляются синяки под глазами. Она вымученно улыбается, потому что сильно устает даже от этого, а губы становятся такими сухими. А потом ты узнаешь, что ее уже нет, она умерла ночью. И очень хорошо, что во сне. Но без волос.

Может быть, хорошо, что он так никогда ко мне и не приходил.

***