Во дни Смуты

– Которого? Яна Никитича, Филаретова брата?.. Мы встречались часто на Москве с этим боярином… Еще на ноги припадает… словно с галеры каторжник беглый… Помнишь, пан капитан? – обратился Краевский к меланхоличному, длинному, сухопарому литвину, который молча тянул трубку, посапывал, ставил ставки и проигрывал их одну за другой.

– Дьявол подери всех москалей! Много их навидался я… а толку мало! Какая ставка?..

– Сто золотых набралось… Не злотых польских, нет… Московских лобанчиков… Я кидаю…

– Да! – забубнил снова толстый ротмистр. – Золото еще водится у москалей! Иной нищим лайдаком выглядит… А потормоши его – и брызнет золотой дождик… Хе-хе!.. Надо только знать, где кого проколоть, чтобы оттуда хлынули струйкой червончики!..

– А вправду, ротмистр, говорят, что ты да пан Струсь живьем их резали?.. А?..

– Нет, этого не случалось! Мало ли что нанесут люди по зависти! Миндальничать на войне не приходится, конечно… Но… чтобы от живого резать куски мяса… Не, пан полковник. Это – сказки! Брешут москали!..

– И я так ду… – начал было Краевский и не досказал.

Громкий выстрел донесся издали, за окнами… Поднялась тревога, шум… Зазвучали громкие, оживленные голоса патрульных солдат, все ближе и ближе…

– Что там случилось?.. Не враги ли подбираться стали?.. – тревожно заговорили игроки, бросаясь из-за стола, натягивая шубы, пристегивая сабли…

Но вошел гусар, вахмистр, и успокоил всех.

– Москаля там изловили… на подводе ехал ночной порой… Хотел убежать… По лошадям стреляли… а его схватили! – доложил усач.

– Пусть сюда ведут его! – приказал полковник.

– И кучера?..

– Нет… не надо!..

Вахмистр ушел.

– А гусь-то, пожалуй, попался с начинкой! – обратился к полковнику капитан Кабержицкий, сподвижник Струся, попавшего в плен россиянам. – Может, позвать людей, пан полковник, да огоньку приготовить…

– Подождем. Сперва посмотрим, что это за птица… Может, так… просто ворона, а не гусь…

– О!.. Бывало так в Москве в пору осады, что и ворона казалась нам мясиста и вкусна!.. Наголодались там, мое почтенье!.. Я все посты лет на сто выполнил за эту пору горькую!.. Того гляди, живым на небо попаду!..

– Уж лучше в ад! – смеясь, возразил полковник. – Там будет повеселее!..

Снова распахнулась дверь из сеней, ворвался клуб холодного, парного воздуха, и в этом тумане обрисовалась фигура осанистого, просто, но чисто одетого бородача, вроде посадского или зажиточного горожанина, в тяжелой волчьей шубе, туго опоясанной красным поясом. Рысья шапка с наушниками полузакрывала полное, пылающее от мороза лицо.

– Ух и шуба же! – довольным тоном протянул капитан Маскевич и, подойдя, потянул за воротник, отворачивая его подальше от лица пленника. – Ба! Старый приятель! – по-русски вдруг заговорил он, узнав вошедшего. – Кого я вижу! Не зря сейчас я поминал Москву…

И капитан обменялся крепким рукопожатием с человеком в волчьей шубе.

– Вы знакомы?.. – удивился Краевский.

– Еще бы! Наш давнишний приятель!.. Дьяк думский, Грамматин, пан Ян… Почтенный человек! Его я не дам в обиду! Сам круль наш знает этого достойного пана!..

– Тогда раздеться и присесть прошу пана Яна Грамматина… В нашу компанию!.. Это – все свои паны начальники… А я – Краевский, Юзеф-Хризостом-Бонавентура, из Подляшья, герба Чинских… Приятно свести знакомство.

– За ласку – низко кланяюсь пану полковнику! – довольно сносно заговорил по-польски дьяк. – Попировал бы с друзьями… Да время не терпит! По делу я…

– Как!.. Разве… не поймали пана наши гусары… Разве…

– Я сам дал себя изловить… так, для приличия… Еще со мною едет тамо человечек… мой кучеренок… А он и не кучер на самом деле… А из наших, из служилых людей… Выборный он, с собора едет, из Москвы… И держит путь на Тверь… Вот я с ним и увязался… когда шепнули мне…

– Что я ловлю тех птичек, которые едут из Москвы, с этого пустейшего собора… кого вы там еще избрали! Скажи-ка толком, пан Ян!.. Владислав – ваш коронный царь. Ему дана присяга от целого народа… Какой там еще такой Романов!..

– Его капитан должен хорошо знать… Тот самый отрок Михаил, что сидел в Кремле со старицею Марфой, с женою бывшей Филарета…

– Ах, помню… знаю! – отозвался Маскевич. – Этот мальчуган!.. Такой… приятный… Но в цари избрать ребенка!.. Что за дичь!

– Хотят посадить!.. И ничего не поделаешь… Мы, русские, значит, ничего не можем сделать… А вы… если захотите…

– Что?.. Что такое! – заволновались все.

– Можно взять в плен его и вместе с матерью… Да и… туда! К отцу на увиданье на Литву и отправить под надежною охраной… чтобы русские по пути не отбили дорогой добычи!.. Тогда не посадят мальчика царем московским… И Владиславу к трону открытый путь!..

– Что дело, то дело! Я понимаю пана Яна… Признателен за дружбу и совет такой прекрасный!.. У нас друзей немного среди россиян! Тем более верных и преданных, подобно пану… Я, без сомненья, все протори, расходы, покрою пану… Даже вот… сейчас!

Собрав в пригоршню кучку золотых, полковник достал из кармана шаровар небольшой кисет, всыпал туда червонцы, еще набрал и переложил туда одну горсть, затянул шнурок кисета и подал его Грамматину.