Во имя Абартона

Нужно думать о хорошем. К примеру, о том, что это была леди Мэб Дерован, а не попечитель, или студенты. Чарам «Спящей красавицы» совершенно безразлично, между кем устанавливать связи. Чары, они вообще лишены условностей и предрассудков.

Кое-как вытерев волосы бумажными полотенцами, опасаясь сейчас лишний раз применять магию, Реджинальд бросил последний взгляд в зеркало и поспешил подняться и покончить с этим делом. Вон Грев еще был на своем рабочем месте, он часто засиживался допозна. Перед ректором высилась внушительная стопка бумаг, еще одна такая скопилась на столике под окном в корзинке с биркой «Исходящие».

— Реджинальд? — заслышав шаги, ректор поднял голову и удивленно взглянул на вошедшего. — Что-то случилось?

Реджинальд откинул со лба все еще влажные волосы.

— Случилось, ректор.

— Садись. Выпьешь?

Реджинальд колебался минуту, а потом кивнул. Определенно, выпить не помешает, чтобы вралось поскладнее. А потом еще надраться на пути домой, потому что предстоит тягостный и неприятный разговор с леди Дерован.

— Итак? — спросил вон Грев, передавая стакан.

Реджинальд сделал пару глотков, а потом четко и по-существу пересказал произошедшее на лестнице. Вытащив бумажный кулек, развернул его и продемонстрировал осколки лабораторной склянки. Лишнего говорить не стал. Едва ли кто-то кроме него и леди Мэб узнал запах снадобья, описать же его почти невозможно.

— Что это было? — вон Грев тронул осторожно осколки.

— Не знаю, ректор.

— Надеюсь, это не связано с визитом Верне, — пробормотал ректор, возвращаясь в кресло. — Нам сейчас только скандала не хватает.

— А я надеюсь, что это не связано с Миро и его сегодняшней выходкой, — проворчал в ответ Реджинальд. — Не хотелось бы отчислять сына замминистра.

— Читал, читал эти опусы, — ухмыльнулся ректор, слегка повеселев. — Проверим, пожалуй, чем они там занимаются в своем клубе. И… объявлю-ка я обязательную универсиаду на это лето, а то наша молодежь обладает слишком большим количеством свободного времени.

— Но не профессура, — вздохнул Реджинальд.

— Бросьте, Реджи, — отмахнулся ректор снисходительно. — Вы все равно никуда не уезжаете.

В действительности этим летом Реджинальд планировал небольшую поездку, хотелось съездить к морю, отдохнуть немного от суеты, от слишком тесного соседства с Мэб Дерован, от забот. Но теперь это, конечно, невозможно в свете того, что соседство становится еще более тесным.

— Вот что мы с вами сделаем, — предложил ректор, возвращаясь к склянке. — Поделим осколки на несколько частей и отдадим на кафедру и в университетскую полицию. Пускай проверяют. Надеюсь, следы зелья остались на стенках.

— Я бы хотел взять немного и провести анализ.

— Все еще увлекаетесь алхимией, Реджи? — хмыкнул ректор.

— Алхимией, ректор, увлекаются те, кто мечтает получить из воздуха золото или, на худой коне, самосовершенствоваться. Я увлекаюсь фармацевтикой. И, согласитесь, я имею право любопытствовать, как потерпевшая сторона. Мне этой складкой едва по голове не прилетело.

— Берите, — снисходительно разрешил ректор. — Идите и выспитесь. Завтра можете взять выходной, и то же самое передайте леди Мэб. Она, надеюсь, в порядке?

— Не знаю, — соврал Реджинальд не моргнув глазом. — Она повела студентов к врачу.

— Ну, вы ведь с ней увидитесь, — улыбнулся ректор.

— Непременно, — кивнул Реджинальд. Вашими, дорогой вон Грев, стараниями я с ней частенько вижусь. — Я передам.

Вон Грев посмотрел на часы и всплеснул руками.

— Уже так поздно? Идите спать, Реджи, на вас лица нет. И завтра никакой работы! Даже не показывайтесь на территории, а то знаю я вас!

— Благодарю, ректор, — Реджинальд допил виски, отобрал несколько крупных осколков, завернул их в носовой платок и поднялся.

Идея напиться по дороге домой все еще казалась заманчивой, но это не значит — верной. Реджинальд шел медленно, как на плаху, путаясь в собственных ногах. Прислушиваясь к себе. «Грезы спящей красавицы» способы внести в жизнь сумятицу, изрядно ее усложнить. Вожделение, когда его не получается контролировать, вообще все усложняет. Реджинальд ненавидел, когда что-то выходило из-под контроля, когда вокруг царил хаос. Этого добра и так в жизни хватает, не хватало еще хаоса в голове.

В животе заурчало, напоминая, что единственное на данный момент неутоленное желание — голод. Реджинальд толкнул калитку, взбежал на крыльцо, и сразу же заглянул на кухню. Мэб Дерован, так и не переодевшаяся, крутилась у плиты, помахивая деревянной лопаткой и напевая что-то протяжное. С трудом Реджинальд опознал арию Вероники из «Благородного разбойника», все его внимание привлекала сейчас порванная до талии юбка и мелькающее то и дело молочно-белое бедро женщины.

— Кхм.

Леди Дерован обернулась, поймала его взгляд и вспыхнула. На щеках проступил персикового оттенка румянец.

— Вы! Вы! — лопаточка, точно шпага, была выставлена вперед.

— У вас что-то горит, — меланхолично заметил Реджинальд, отводя взгляд.

Мэб Дерован поспешно отвернулась к плите.