Во имя Абартона

Реджинальд ронял короткие слова, точно камни. Мэб почти физически ощущала их вес и то, как тяжело было произнести их. Она послушно села, подставляя плечо, на которое Реджинальд смог опереться, обвила его рукой за талию. В воздухе пахло кровью, пылью и грозой. И магией. Сила все еще была здесь, нависла над Абартоном, прижимая всех и каждого к земле. Впрочем, люди, лишенные магического дара, скорее всего уловили лишь отголосок.

— Антидоту это не навредило? — пришло вдруг в голову. Мэб испуганно посмотрела на Реджинальда, и тот покачал головой.

— Нет. Зелье и…

— Не разговаривай, — велела Мэб строго, поворачиваясь, чтобы стереть кровь с белых сухих губ. Потом, не оставляя себе времени для раздумий, потянулась и коснулась их в осторожном, бережном поцелуе. Губы Реджинальда дрогнули. Мэб ощутила вкус крови. Отстранилась. Реджинальд следил за ней неподвижным, немигающим взглядом. — Тебе нужно в постель.

— Согласен.

— Сэлвин будет в ярости, — покачала головой Мэб. — Он скоро выделит для нас с тобой отдельную палату. Вставай, осторожно, медленно.

Она поднялась на ноги и кое-как сумела поднять и Реджинальда. Потом заглянула в люк, оценив по достоинству крутизну лестницы, штопором уходящей вниз. Два этажа. Мэб передернуло. И кто только придумал устраивать комнату для столь серьезных, трудозатратных ритуалов на самом верху?

Кто вообще придумал брать ректором Абартона человека, лишенного магии?!

— Медленно, медленно, — больше успокаивая себя, чем Реджинальда, Мэб начала спускаться.

Путь вниз занял немало времени. То и дело Реджинальд, и так идущий неспешно, останавливался, приваливался к стене и устало закрывал глаза. У Мэб в этим минуты сердце екало. Наконец, прошла кажется вечность, но они оказались-таки на нижнем ярусе ротонды, где уже поджидал доктор Льюис с парой санитаров. Он оглядел Реджинальда с головы до ног, перевел взгляд на Мэб, поцокал языком и неодобрительно покачал головой.

— Магическое истощение! Откат! Эншо, вы чем вообще думали?

— Кто-то должен, — пробормотал Реджинальд, и это была, кажется, слишком длинная для него фраза. Теряя сознание, он повис на руках у санитаров, оттеснивших Мэб.

— И о чем думал ректор? — проворчал Льюис. — Унесите его, капельница, укрепляющее. По стандарту. А вы…

Доктор подошел, схватил вдруг Мэб за подбородок и повернул ее лицо к свету. Изучал его долго, пристально, и Мэб начало казаться, что там, должно быть, написано что-то важное. Наконец Льюис ее отпустил и сделал шаг назад.

— Вы тоже отвратительно выглядите, леди Дерован. Еще не отошли от магического шока, а уже кинулись в эпицентр бури. Домой и спать!

— Нет, — покачала головой Мэю. — Я иду с вами.

Льюис вскинул брови в недоумении и бросил короткий, понимающий взгляд в сторону двери. Реджинальда уже погрузили на носилки и унесли.

— Я понимаю вашу тревогу, леди Дерован, — проговорил наконец доктор, делая паузы, словно бы тщательно подбирая слова. — Однако…

— Я иду с вами, — отрезала Мэб. — Выспаться я могу и в больничном корпусе. Да, я понимаю, что от меня не будет никакой помощи, однако — я иду с вами. Ясно?

Льюис поднял обе руки, словно защищаясь, и ухмыльнулся.

— Воля ваша, воля ваша, дорогая леди. Вам, к слову, капельница тоже не помешает.

В приемном покое больничного корпуса собралась огромная толпа из преподавателей и студентов. Они галдели, точно стая растревоженных птиц, жалуясь на слабость и головную боль, но никак не желали умерить шум. Мэб почти не сомневалась, что большую часть этих людей привело в больницу любопытство. Во всяком случае по словам доктора Льюиса, в чьем магическом даре она не сомневалась, возмущение магического поля было не настолько сильным, чтобы повредить кому-то по-настоящему серьезно. Мэб скорее всего ощутила его так ярко только из-за «Грез», о чем благоразумно умолчала.

Она позволила осмотреть себя двум аспирантам Льюиса — сам доктор занялся Реджинальдом — покорно выпила укрепляющую настойку и легла в постель. Жалюзи на окне были подняты, и видно было, как стремительно темнеет небо и на Абартон наваливается гроза. Магическая сила, вырвавшаяся из-за ритуала на волю, притянула мощную бурю, и слышны были уже раскаты грома. Черные тучи сослужили и добрую службу: никому из студентов и преподавателей не захотелось провести ночь в больнице, пропахшей лекарствами и дезинфектантом. К тому моменту, когда первые молнии засверкали над шпилями собора, уже стало тихо. Заглянула в палату медицинская сестра, заставила Мэб выпить еще полстакана горькой настойки, сетуя, что профессора совсем не щадят себя, а потом вышла, погасив свет. Мэб полежала немного, разглядывая полоску света, пробивающуюся из-под двери, потом поднялась и, набросив поверх больничной пижамы халат, выскользнула в коридор.

Кратковременная суматоха совсем улеглась, и абартонская университетская больница обрела свою привычную степенность. Дежурная медсестра вязала, устроившись на диванчике в холле. Где-то в лаборатории переговаривались засидевшиеся аспиранты из де Линси, у которых в сутках, очевидно, много больше часов, чем у нормальных людей.