Во имя Абартона

— На Верне, учитывая природу его дара, зелье едва ли подействовало бы, — покачал головой ректор.

Предположение было спорное, ничем не подкрепленное, но Реджинальд кивнул.

— Что же до детей… — продолжил вон Грев. — Я знал, леди Мэб, что вы и Эншо не допустите скандала, как не допустите, чтобы пострадали ученики.

— Одного понять не могу, — покачал головой Реджинальд. — Герой я в вашей истории или злодей? Мы с Мэб договорились, и что дальше? Час спустя вцепились друг другу в горло?

— Это должно было случиться, Эншо, — вон Грев посмотрел особенно мрачно, напоминая при этом обиженного ребенка. — Рано или поздно леди Мэб должна была осознать, что происходит. Я и предположить не мог, что вам, баронессе, знатной леди доставит удовольствие связь с… — вон Грев наградил Реджинальда особенно красноречивым взглядом.

Слово «шлюха» в этот раз не прозвучало, но оно сквозило между строк. Улыбка Мэб при этих словах сделалась жутковатой.

— А знаете, вон Грев, этот ваш план мог бы сработать. Если бы не Лили Шоу. Ваших рук дело?

— Я тут совершенно не при чем, леди Мэб! — оскорбился ректор. — Я бы и пальцем ее не тронул! Этот мальчишка, Дильшенди, во всем сознался. Идите к нему, раз уж кипите праведным гневом.

Интересное наблюдалось. Вон Грев говорил об аристократии, но стоило речи зайти о Маркусе Дильшенди, опустился до оскорблений. Реджинальд не сомневался, что у него и для королевы Шарлотты найдется хлесткое словечко.

— Обсуждать это бесполезно, — покачал головой Реджинальд. — Скажите мне лучше, ректор, что нам делать?

Вон Грев, казалось, удивился.

— Лично против вас, Эншо, я ничего не имею.

— О… — Реджинальд едва успел поймать подавшуюся вперед Мэб и стиснуть ее в объятьях, не давая вырваться. Шепнул: — Потом убьешь его. Не кажется вам, ректор, что сейчас самое время повиниться и уйти в отставку.

Вон Грев ответил неприятной, паскудной ухмылкой.

— Я, возможно, не слишком разбираюсь в магии, Эншо, но это мне известно: вы не можете рассказать о «Грёзах», если, конечно, не хотите угодить в карантин до конца жизни.

Реджинальд медленно разжал объятья, выпуская Мэб.

— Я бы рискнул, господин ректор. Исключительно ради удовольствия видеть вас за решеткой. Но… — взгляд его упал на флакон, все еще стоящий на стопке папок, и решение пришло спонтанно; безумное, вон Греву под стать. — Что вы знаете о свойствах «Грёз», ректор? Видите ли, у всех подобных зелий, веществ повышенной сложности, есть одна интересная особенность.

Реджинальд выдернул пробку.

— Они не действуют повторно.

Вон Грев расширившимися от ужаса глазами наблюдал, как прозрачная, бесцветная жидкость выплескивается на стол и впитывается сукном.

— Сложные связи, образуемые зельем, всегда двусторонни. Третье лицо обречено.

Взгляд вон Грева и вовсе остекленел. В дверь ударили несколько раз. Реджинальд обернулся через плечо. Засов старый, долгие годы служивший декоративным элементом, украшением, но он должен выдержать.

— Сейчас вы, ректор — третий лишний в нашей с профессором Дерован связи. Это ведет к безумие или даже к смерти. Однако, антидот почти готов. Если вы подадите в отставку и навсегда покинете Абартон, я…

Договорить Реджинальд не успел. Вон Грев вдруг захрипел, весь посинел лицом и начал заваливаться на бок. Послышался глухой удар: грузное тело ректора упало на пол. В дверь застучали громче, и стук этот сделался тревожным, даже гневным.

Мэб покосилась на дверь и, быстро обогнув стол, склонилась над ректором.

— Боже! Реджи! Что ты сделал?!

— Это дистиллированная вода! — Реджинальд неохотно встал и кресла и подошел к вон Греву. Ректор дышал, пульс его бился сравнительно ровно. — Верный яд для нечистой совести. В худшем случае у него удар.

— Нужно послать за врачом… — пробормотала побледневшая Мэб.

В этот момент треск возвестил, что засов все же не выдержал, и дверь, распахнувшись, ударила по стене.

* * *

Когда дверь распахнулась, Мэб ощутила противоречивое желание: спрятаться Реджинальду за спину и одновременно закрыть его собой. В итоге она застыла, точно «фигура» в глупой детской игре, ощущая себя при этом преступницей, хорошо, если не убийцей. Реджинальд же невозмутимо убрал флакон в карман и склонился над вон Гревом.

— Нужен доктор. Профессор Арнольд? Рад видеть вас. Пошлите, пожалуйста, кого-нибудь за Льюисом.

Арнольд кивнул, отдал несколько кратких и емких распоряжений и, войдя в кабинет, сел в кресло. Взгляд его оставался покоен и безмятежен. И все же от него едва ли укрылось сломанное кресло и мокрое сукно на столе. Да и стоял он за дверью, судя по стуку, достаточно долго. Сколько он слышал? Кто был с ним?

Молчал Арнольд зловеще, ничем не выдав, слышал ли он хоть что-нибудь. Появился Льюис, гляну мрачно на Реджинальда — «так-то вы соблюдаете режим?» — и занялся вон Гревом. Мэб отошла, опустилась на кушетку у стены и сложила руки на коленях. Реджинальд присел на подоконник. Друг на друга они старались не смотреть, равно как и на ректора, вокруг которого хлопотали доктор с помощниками. Наконец Льюис поднялся с колен, вытирая руки салфеткой.