Во имя Абартона

— А потом она послужит отличным доказательством против нас на разбирательстве в комиссии по этике, — Мэб покачала головой. — Лучше взять что-то маленькое, незаметное и не такое очевидное. Часы, или, скажем, компас…

Реджинальд хмыкнул.

— Здесь сотня амулетов, леди Мэб. Нам потребуется зачаровать по меньшей мере циферблат на часовой башне!

— Но нам ведь не нужно следить за всеми. Я уберу пока щит? — Мэб тряхнула руками, сбрасывая искрящееся поле, подошла и спиной прислонилась к холодильнику. Сегодня она не воспользовалась духами, и от кожи свежо пахло лавандовым мылом. — Лили Шоу сказала, что ее любовнику девятнадцать, и не думаю, что она это сочинила. Сколько у нас студентов, подходящих по возрасту?

— Двадцать шесть. Я могу… — Реджинальд потер переносицу. — Да, по тринадцать меток на циферблат. Вы возьмете половину, и я. Несите свои часы, с этого и начнем.

— Минутку, — Мэб выскользнула из кухни, скрипнули ступеньки.

Реджинальд перевел дух. Оставаться с ней в одном небольшом помещении было нелегко. Реджинальд не переставал завидовать: Мэб, кажется, ничего не ощущала, а вчерашняя вспышка эмоций выпила все. Она была спокойна, уверена в себе, едва ли не безразлична. Хотелось бы и ему ничего не чувствовать.

— Вот, — Мэб, сбежав вниз, выложила на стол небольшой футляр. — Держите.

Внутри бархатом оклеенной коробочки лежал украшенный жемчугом шатлен: небольшие, искусно, с большим вкусом отделанные часы и несколько декоративных подвесок. Такая вещица, по-аристократически строгая, стоила немало, и прикасаться к ней было страшно.

— У вас… — Реджинальд кашлянул, — у вас не найдется чего-нибудь попроще?

— Если я явлюсь на бал с часами «попроще», меня вряд ли поймут, — фыркнула Мэб. — Вы сможете снять чары?

Реджинальд неуверенно пожал плечами. Это бывало обычно куда сложнее, чем наложение зачарования, и требовало более сложных, кропотливых расчетов.

— Не важно, — отмахнулась Мэб. — Это в конце концов подарок дорогой тетушки, никогда он мне не нравился. Зачаровывайте.

Реджинальд осторожно вытащил шатлен из коробочки и поднес к глазам. Вещь была искусной работы, из серебра лучшего качества. Часы шли с идеальной точностью, хотя в них не было вложено ни единого грана магии. Совершенная вещь, прикасаться к которой было кощунством.

— Я не…

— Бросьте, Реджинальд, — Мэб положила руку ему на плечо, что дело не упрощало. — Это всего-навсего часы. Ну, антикварные часы, но в этом нет ровным счетом ничего особенного.

— Для вас, леди Мэб, — Реджинальд отстранился после некоторой внутренней борьбы. — Знаете, я иногда забываю, какая между нами пропасть.

Мэб нахмурилась, высокий лоб прорезали морщины. Воздух сгустился, и в нем появилась какая-то горечь. Реджинальд понял, что каким-то образом задел женщину.

— Колдуйте, Эншо, — сухо сказала она, разворачиваясь на каблуках. — Схожу в город, возьму нам что-нибудь поесть, а вы пока и без меня справитесь.

Дверь за ней закрылась с гневным стуком, и Реджинальд выругался, хотя и не понимал, что сказал такого. Почти любой разговор с Мэб был прогулкой по тонкому, натянутому над пропастью канату. Один неверный шаг, и они оба летели в эту пропасть, а на дне — острые колья. Оставалось утешаться лишь тем, что скоро все разрешится, связь будет разорвана, и можно будет лишь обмениваться дежурными кивками на общих собраниях. Мысль эта удручала, но Реджинальд старался с ней свыкнуться.

Усилием воли он выкинул Мэб Дерован из головы, осторожно поместил ее шатлен в магическое поле: всякий артефакт сперва нужно зарядить нейтральной силой, после чего сходил наверх и принес осколок флакона. Обработанный реактивами, он был помещен в первую колбу. За считанные мгновения ее заволокло неприятного цвета зеленым дымом, ядовитым даже на вид. В одном старые методики определения зелий не врали: чем оно гаже на цвет, вкус и запах, тем опаснее. Словно бы сама Мать-Природа на пару с Господом озаботились такой защитой. Так ядовитые грибы и растения имеют яркую окраску.

Реджинальд посмотрел на этот зловещий дым, потом пробормотал короткую молитву — он не был религиозен, но сейчас это казалось вполне уместным — и вернулся к амулетам для студентов. Без поддерживаемого Мэб экрана приходилось действовать с большой осторожностью, но не возвращать же ее было. А очень скоро Реджинальд привычно погрузился в любимое дело и позабыл обо всех неприятностях.

Глава двадцать вторая, в которой Мэб пугается

Можно было бесконечно досадовать на себя и на Реджинальда Эншо — вина была тут поровну — но им никак не удавалось поговорить мирно. Либо в дело вступала наколдованная похоть, либо какие-то откровенно надуманные проблемы. Сейчас, к примеру, Мэб вспылила на пустом месте.