Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Мой отец никогда не проявлял интереса к политике и не тратил времени на фашистов. Они с моим дедом были слишком заняты собственными замыслами. Несмотря на то что страна задыхалась в железной хватке экономической депрессии, они решительно настроились продвигать свои планы по расширению компании, используя сырье импортного производства. Мои дяди, Васко и Родольфо, с юности подавали надежды, но ни в одном из них не было того рвения устроить будущее семейного бизнеса, каким отличался мой отец. В 1935 году, когда папе исполнилось тридцать, политика неожиданно вмешалась в его планы. Муссолини отдал приказ о вторжении в Абиссинию (также известную как Эфиопия) из-за постоянного пограничного спора с итальянской колонией Сомали. Этот семимесячный военный конфликт вызвал возмущение во всем мире, и Лига Наций, в которую входили обе страны, применила ряд санкций, повлекших торговую блокаду Италии.

Рискуя лишиться доступа к жизненно необходимым поставкам кожи из Германии, мои отец и дед были вынуждены действовать быстро, не предполагая, что их решения зададут тон всему будущему GUCCI. Папе удалось закупить некоторое количество телячьих кож в красильне в историческом квартале Флоренции, Санта Кроче, расположенном на юго-восточной окраине города. Сознавая, что этот высококачественный и более дорогой материал, известный как cuoio grasso [«богатая кожа». – Пер.], придется использовать экономнее, он отыскал итальянских поставщиков джута, пеньки, полотна и неаполитанской конопли – материалов, которые планировал использовать для замены кожи.

Для изделия, которому суждено было стать их фирменным чемоданом-бестселлером, он выбрал парусину цвета загара с характерным геометрическим принтом в темно-коричневой гамме, который стал известен как дизайн «ромби». Эта фирменная ткань по-прежнему используется в продукции Гуччи и впоследствии была персонализирована рядами пересекающихся двойных букв G – инициалов Гуччо Гуччи; это была еще одна хитроумная инновация моего отца.

Итало-абиссинская война завершилась в том же месяце, когда он отметил свой тридцать первый день рождения, но ее воздействие на дизайн и восприятие изделий GUCCI оказалось пожизненным. Компания не только сумела обойти торговое эмбарго – ее бизнес переживал настоящий бум. Папа чувствовал себя неуязвимым, несмотря на отдаленный рокот следующего военного конфликта. Мой дядя Васко удовольствовался ролью главы фабрики, а дядя Родольфо осуществил свою мечту, став киноактером под сценическим псевдонимом Маурицио д’Анкора.

Мой отец, по-прежнему остававшийся «сыном номер один», грезил о расширении бизнеса – сначала в Риме, а потом и дальше; но ему потребовались два года усилий и многочисленные жаркие споры, прежде чем он смог убедить деда, что в таком риске есть финансовый смысл. В зрелости Гуччо стал осторожничать, особенно при воспоминании о том, как его семья однажды едва не лишилась всего. Бизнес во Флоренции развивался лучше, чем он рассчитывал, и это было пределом его мечтаний: «Зачем нам рисковать ради какой-то авантюры в городе, где у нас нет никаких связей? Особенно когда ходят слухи о грядущей войне». Но за угрюмым фасадом умудренного жизнью пожилого мужчины по-прежнему скрывался юнец-авантюрист, некогда сбежавший в Англию на поиски своего счастья, и втайне дед восхищался отвагой и неукротимой волей моего отца – тем, что итальянцы называли его forza [сила. – Пер.].

Под натиском железной хватки в итоге дед позволил отцу купить новый магазин в Риме, в доме двадцать один по виа Кондотти, расположенном в фешенебельной центральной части города недалеко от Испанской лестницы. Этот магазин был в основном скопирован с первого, его дизайн был дополнен такими же дверными ручками из слоновой кости, вырезанными в форме оливок. Не стали экономить на витринах, коврах и освещении. В двухэтажном угловом доме даже имелись просторные апартаменты на втором этаже для Олвен и троих их сыновей. Рим стал их новым домом.

Первого сентября 1938 года папа руководил открытием нового bottega, или магазина, на виа Кондотти. Могу только представить то чувство возбуждения, какое он, должно быть, ощущал, впервые в жизни открывая филиал вне Флоренции, когда его честолюбивый дух нашел наконец отдушину. Он заверял отца в гарантированных продажах благодаря растущему количеству туристов из Америки и других стран, наводнивших главный город Италии, и все они жаждали вернуться домой с качественной кожгалантереей.

На что он явно не рассчитывал, так это на то, что ровно через год после официального открытия магазина разразится Вторая мировая война.