Во имя Гуччи. Мемуары дочери

Требовалось все больше рабочих рук, чтобы выполнять возрастающее количество заказов, в то время как римский магазин продолжал расширять торговлю. Страстно желая нажиться на растущем международном престиже GUCCI, мой отец придумал девиз: «Качество помнят еще долго после того, как забывается цена» – и, велев увековечить его золотым тиснением на кожаных табличках, разместил их в магазинах на стратегически важных местах. Действительно, в те годы их товары были настолько добротными, что матери моих друзей до сих пор вздыхают, говоря, что купленные тогда сумки неподвластны возрасту и даже спустя десятилетия выглядят как новенькие. Мой дед, одержимый идеями ремесленного мастерства и долговечности, был бы горд, услышав эти слова.

В своей непоседливой манере, хорошо известной нам с мамой, папа отправлялся все дальше и дальше в поисках новых материалов и посещал ремесленные выставки по всей Европе. В Лондоне он заказал огромное количество рыжих и пятнистых свиных кож у специалистов-красильщиков в городе Уолсолл, графство Стаффордшир. Эти нежные, точно сливочное масло, кожи стали настолько важны для бизнеса Гуччи, что он лично ездил на фабрику выбирать их. Чем больше он путешествовал, тем отчетливее понимал, что компании необходимо расширяться, чтобы воспользоваться преимуществами мирового бума потребления. Вначале он устремил свой взор на Милан, который быстро оправлялся после ковровых бомбардировок авиации союзников.

Дед не переставал тревожиться по поводу любых перспектив дальнейшего расширения. Они с моей бабкой Аидой по-прежнему жили в том же семейном доме и приобрели не так уж много предметов роскоши. Одним из девизов Гуччо были слова: «Оставайся скромным, чтобы быть великим», и он был настроен не позволять моему отцу возноситься в заоблачные высоты. Разумный и умеренный Васко, в функции которого входили наем персонала и надзор за производством, тоже опасался неприкрытых амбиций моего папы. Младший в семье, дядя Родольфо, по прозвищу Фоффо, относился к этому немного иначе. Поскольку Фоффо был дамским любимчиком и повидал свет, он общался с людьми утонченными и знал, что существует свободная ниша для качественных товаров. И хотя он был вынужден отказаться от своих голливудских фантазий, Родольфо понимал, что у моего отца тоже есть мечты, и вскоре стал его главным союзником.

При поддержке младшего брата папа сумел настоять на своем и в 1951 году приобрести новую торговую площадь в доме номер семь на виа Монте Наполеоне, в обиходе известной как «Монтенапо» – самой фешенебельной улице Милана. С предвидением, казавшимся почти сверхъестественным, мой отец открыл магазин в нужном месте в нужный момент. Он мудро поставил Родольфо во главе этого шикарного магазина, зная, что брат привлечет свои связи в области киноиндустрии. Прошло не так много времени, а сливки итальянских киностудий уже толпились у дверей GUCCI в Милане, а последние модели раскупали такие посетители, как Марчелло Мастроянни из «Сладкой жизни» Феллини и Джина Лоллобриджида.

Однако у папы зародились более смелые планы. Задолго до того, как мой дед начал таскать чемоданы в отеле «Савой», волна итальянских беженцев примерно в три миллиона человек хлынула к американским берегам (это явление позднее получило название «новая иммиграция»), чтобы стать важной частью экономики США. Когда джи-ай[17] стали возвращаться в Штаты как неофициальные послы стильной кожгалантереи, они породили спрос на все итальянское. Мой отец жаждал трансформировать представление американцев об Италии как о нации бедных иммигрантов – едоков пиццы – в нечто более престижное, сделав слово «итальянский» синонимом качества и дизайна. Интуиция подсказывала ему, что он должен открыть GUCCI для Нью-Йорка, коммерческой родины его любимых клиентов. Он шел тропой первопроходца, и точно так же, как старатели на золотых приисках в прошлом столетии, понимал: только дерзкие смогут сколотить себе состояние. Забронировав в 1952 году билет на трансатлантический теплоход, папа намеревался оказаться в первых рядах.

Город, окрещенный «Большим Яблоком», был всем, на что надеялся Альдо Гуччи, – и даже превзошел его ожидания. С того момента, как он сошел на берег в круизном порту Нью-Йорка, любовь к городу буквально ослепила его. В его нагрудном кармане лежала карточка рекомендованного адвоката, и он стоял потрясенный, упиваясь открывшимся взору зрелищем. Все здесь – от небоскребов до парада улиц и автомобилей со стабилизаторами, мощно стремившихся во всех направлениях, – так и лучилось энтузиазмом и коммерческим успехом. Он был заворожен. Это было началом его страстного любовного романа с Америкой, которому было суждено длиться многие годы.