Во имя Ишмаэля

— Я этого ищу, Лопес. Я ищу возможности ничего не чувствовать.

Он спросил ее, видит ли она в нем то же самое стремление. Потому ли она говорит, что знает его, что узнала в нем ту же черную дыру?

— Не в тебе. Во всех. В каждом есть эта черная дыра, я так считаю.

— И что их останавливает?

— Страх. Страх стать ничем. И пока они строят себе иллюзию, что они — что-то, — они уже ничто.

Они допили последний глоток вина и попросили счет.

Он проводил ее домой. Хотел поцеловать ее. Она не предложила ему подняться. Он приблизился к ней. Она отодвинулись. Они посмотрели друг на друга.

Она встряхнулась и сказала:

— Не сейчас, Лопес.

Она повернулась к нему спиной, потом снова обернулась, закрывая дверь подъезда.

Лопес дошел до бульвара Саботино, где жил, пешком. Добрался до дома, свернул папироску, рухнул на диван.

В семь часов утра он спал глубоким сном — и в этот момент зазвонил телефон. Лопес неохотно ответил. Кивнул, выругался вполголоса, встал.

Ребенок. Нашли мертвого ребенка на Джуриати.

Инспектор Давид Монторси МИЛАН 28 ОКТЯБРЯ 1962 ГОДА 21:00

Когда мы доверяем дням, то впадаем в ошибку: настоящий Император да увидит сумрак за сиянием, пропасть под царскими палатами, и да сумеет соединить в своем сердце радость и ужас народа.

Атаур. «Завет»

Арле пригласил его войти, Монторси вошел. В кабинете было темно и душно. Письменный стол, за которым сидел Арле, казался слишком широким для этой комнаты. Лампа на столе освещала это тесное пространство. Потолок был слишком низок. Все вокруг забито книгами, книжные шкафы выступали вперед, заметно уменьшая пространство.

Арле сидел, бледный и худой, лампа перед ним отбрасывала яркий поток света на потертое дерево стола, на котором было нагромождено множество бумаг.

Обмен любезностями был краток и холоден.

Арле сложил руки вместе, можно было подумать, что он молился — светской молитвой и недоброй. Бледность его кожи выделялась в окружающем сумраке, тоненькая сеточка вен пульсировала под глазами в регулярном ритме, в такт движению век, очень тонких век, — и странные ячмени, ниже мешков под глазами, соединялись в маленькие грозди вместе с более темными, коричневыми наростами; благодаря им особенно яркими казались небесно-голубые глаза, почти белые, холодно поблескивающие, и подобный же тающий оттенок волос: белые, но не белоснежные. Иногда сомкнутыми руками Арле касался губ, раздвигал их со страдальческим выражением. Сам взгляд будто был обращен к какому-то недостижимому началу, которое находилось за пределами этого скудного душного пространства. Отсутствующий, бледный лик. Арле казался сосредоточенным на какой-то точке внутри себя, погруженным в некое внутреннее видение, которое всплывало в молчании и в словах во время беседы этих двоих.

Монторси, с другой стороны, делал над собой значительное усилие. Он пытался выглядеть жестким.

Разговор начал он.

— Я был дома у Энрико Маттеи, доктор.

Арле:

— Я знаю о расследовании, Монторси. Меня проинформировали, несмотря на то, что, как я уже упоминал, я сейчас как раз нахожусь на стадии сложения с себя полномочий по руководству отделом судебной медицины.

Жестким, вот именно.

— Проинформировали о чем, доктор?

— О расследовании. Что у вас снова забрали расследование…

Глаза в глаза, потерянные в этом искусственном ледяном свете.

— Это забавно, доктор. У нас его забрали час назад, возможно, даже… Забавно, что вы уже в курсе.

Арле улыбнулся. Разомкнул руки. Принялся водить правым указательным пальцем по корпусу металлического пресс-папье, длинного и тонкого. Происходящее было похоже на сцену из фильма, яркого черно-белого фильма с передержанной экспозицией, гротескного.

— Ну, забавно скорее то, что едва лишь за два дня у вашей команды забрали два дела. И отнюдь не мелких… Как бы это сказать? — Он улыбался. Он продолжал улыбаться, но был по-прежнему сосредоточен — сосредоточен на чем-то ином. — Два, я бы сказал, фундаментальных расследования.

— Фундаментальных.

— Фундаментальных. Да. Возможно, вам это покажется чрезмерным… Слишком сильное определение.

— Пристрастное. — Монторси почти хотелось смеяться. — Пристрастное…