Во имя любви

— Освободить тебя? — Николас подошел к ее кровати и пристально посмотрел на нее. — Ты отвратительная мошенница! Ты согласилась выйти за меня замуж, зная, как я отношусь к этому, но, как только тебе стало жаль себя, ты требуешь развода! Почему ты не отказалась выполнить это соглашение, когда услышала о нем при чтении завещания? Как ты осмеливаешься предлагать мне оспорить его сейчас! Разве ты не понимаешь, что теперь уже слишком поздно? Если ты думаешь, что я позволю трепать мое имя каждой газетенке в этой стране, тебе следует подумать еще раз! — Его губы сжались. — Неаргументированное прошение о недействительности брака не вызовет такого скандала, как опротестование завещания и…

— Скандал! — в ярости вскричала Джейн. — Тебя только это волнует! Коль скоро скандал не грозит твоему блистательному имени, тебя не волнует, что чувствуют несчастные люди! Не важно, что даже слуги жалеют меня, раз об этом никто не догадывается за пределами дома! — Слезы катились по ее щекам. — Как ты смеешь говорить о сделке, если сам не можешь выдержать даже трех месяцев! В эту сделку не входило, что ты будешь всюду появляться с Кэрол, чтобы выставить меня на посмешище!

Она ничего не видела сквозь слезы и потянулась за носовым платком. Николас протянул ей кружевной лоскуток, лежащий на ее ночном столике:

— Возьми.

— Спасибо, — всхлипнула она и вытерла глаза.

Комната была погружена в темноту, если не считать света ночника, который бросал золотистый отблеск на ее кровать. Ее волосы, освобожденные от шпилек, падали волнами до талии, ее ночная рубашка оставляла обнаженными белые плечи, и Николас почувствовал, как забурлила его кровь, и под влиянием импульса, который оказался сильнее его самого, он присел на краешек кровати, переполненный внезапным состраданием к ней.

— Прости, если я причинил тебе боль, Джейн. Но эти последние несколько месяцев были для меня непростыми.

— Они не были простыми и для меня, — прошептала она. — Мы оба виноваты в том, что решили, что выдержим это супружество.

В неясном свете ее глаза были подобны двум бездонным озерам, и Николас почувствовал, как комок встал в его горле. Возможно, он был и не прав, когда думал, что она знает о планах его отца. Возможно, для нее это был такой же шок, как и для него. Повинуясь импульсу, которому он не мог противостоять, он прижал ее к себе.

Когда она почувствовала, как его руки обжигают ее сквозь тонкую ткань ночной рубашки, Джейн онемела от изумления и, не в силах сдержаться, обвила руками его шею и прижалась к нему. Она чувствовала, как его сердце бьется у нее на груди, и, уже не думая о том, что не нужно показывать ему, как много он значит для нее, она гладила его волосы и затылок; ее губы раскрылись под напором его губ, и все ее тело захлестнуло острое желание.

Николас бы не был мужчиной, если бы смог устоять перед ее красотой, которую она с такой готовностью ему предлагала, и его руки стали ласкать ее гладкие плечи. Сдерживая стон, он отбросил ее на подушки, забыв обо всем, кроме настоящего мгновения и всего того, что оно несло в себе.

Джейн открыла глаза и лежала неподвижно, опьяненная счастьем. Страстные мгновения прошлой ночи указали ей путь в то царство, которое по праву принадлежит каждой женщине, но в действительности лишь немногие женщины обитают в нем.

«Он любит меня, — взволнованно размышляла она. — Это правда!» Улыбка тронула ее губы при воспоминаниях о прошлой ночи: он оказался превосходным любовником, нежным и заботливым и в то же время искусным. Она глубоко и удовлетворенно вздохнула и посмотрела на часы рядом с кроватью. Их позолоченные стрелки указывали на девять тридцать, Николас уже должен быть в офисе.

Легко вздохнув, она вылезла из кровати и просеменила в ванную. Она долго лежала в теплой, ароматной воде, размышляя о прошлой ночи, потом медленно вытерлась большим, персикового цвета полотенцем. Лениво оделась, было уже несколько минут двенадцатого, когда она появилась в столовой и позвонила, чтобы ей принесли завтрак.

Через несколько минут вошла горничная, везя перед собой тележку, но Джейн заметила только квадратный серый конверт, прислоненный к кофейнику. Ее имя было написано жирными буквами поперек конверта, и, узнав почерк Николаса, она быстро схватила его, с нетерпением ожидая, когда останется одна, затем дрожащими руками разорвала конверт и вынула одинокий листок толстой бумаги. Поспешно она принялась читать, и краска постепенно исчезала с ее лица.

Когда Николас открыл этим утром глаза, некоторое время он находился в недоумении, обнаружив себя не в своей комнате. Услышав легкий звук, он повернул голову и увидел лежащую рядом с ним Джейн с розовым от сна лицом; темные блестящие волосы рассыпались волнами по подушке и белоснежным плечам.