Во имя любви

Интуитивно Мякинец почувствовал, что одолел его в словесной схватке. Геннадий Церенович сдал свои позиции. Оно и понятно, не с Лавром сейчас разговаривал, с которым он по каким-то причинам не сошелся характером, а фактически со своим кредитором по жизни. Не было у Кекшиева выбора, да и чувствовал свой интерес, старый лис.

— Не от слова «пуля», а от слова «пул», — добродушно поведал Юрий.

— Изъясняйся так, чтоб понять можно было без толкового словаря, — недовольно буркнул Кекшиев.

Развернувшись, он оставил Юрия стоять возле дивана, а сам размашисто зашагал по направлению к своему рабочему кабинету. Мякинец радостно осклабился. Устного согласия на сделку, высказанного вслух, от Геннадия Цереновича и не требовалось. Достаточно того, что он не выражал более протеста. Хороший знак. Теперь он уже без всяких дополнительных напоминаний сделает все, что необходимо. О судьбе Хомута можно было уже не беспокоиться. Юрий знал это на сто процентов.

— Да все же ясно как белый день… — произнес он вполголоса, глядя на удаляющуюся спину Кекшиева.

Уже через час после судьбоносного свидания с Геннадием Цереновичем в кулуарах Государственной думы Мякинец решительно зашел в подъезд многоэтажного дома. Поднялся на лифте и, оказавшись на интересующей его лестничной площадке, огляделся по сторонам. Никакой видимой охраны не наблюдалось возле обители именитого вора в законе. Но Юрий прекрасно знал, что братки где-то поблизости. Иначе быть просто не могло.

Мякинец вдавил кнопку дверного звонка и в полной тишине предался ожиданиям. Реакция на его действия последовала буквально через минуту, если не меньше. Дверь, приведенная в движение каким-то скрытым механизмом, плавно поехала в сторону, и в то же мгновение из-за нее раздался неистовый собачий лай, сразу разнесшийся по всему подъезду. В щели уже появилась оскаленная морда Жучки. Собаку кто-то оттаскивал за ошейник, но совладать с ней было не так-то просто. Юрий отступил на шаг назад, из двух соседних квартир, ориентируясь на лай, выскочили четверо дюжих пареньков. Мякинец и пикнуть не успел, как мгновенно оказался прижатым лицом к стене. Кто-то надавил ему всей пятерней на затылок, а еще чьи-то руки при этом лихо прошлись по карманам незваного гостя. Пистолет за брючным ремнем был тут же обнаружен и изъят. Юрий, впрочем, особо и не сопротивлялся, молча снося оскорбительные действия ретивых братков. А что поделаешь? Парни только выполняли свою работу. Прямые обязанности, за которые получали деньги.

— Тише, братва! Не ломайте! — вполне добродушно, но громко произнес Мякинец. — Разговор к Касатику есть важный!..

Хватка сзади немного ослабла, псину уже оттащили, и ее лай раздавался теперь откуда-то из глубины квартиры. Юрия оторвали от стены и развернули лицом. Первое, что увидел пленник прямо перед собой, так это две широкие скуластые физиономии, одна из которых блеснула при тусклом подъездном освещении золотой фиксой. Мякинец открыто улыбнулся боевикам криминального авторитета, демонстрируя тем самым, что он не таит за душой ничего дурного. Ни против них лично, ни против их босса. Однако так просто этих ребят не уймешь. Тут требовалось веское слово хозяина.

Касатик в неизменном дешевом трико и стоптанных тапочках появился на лестничной площадке минуты через две. Зверские рожи его подручных раздвинулись, и Юрий лицом к лицу оказался с одним из самых влиятельных воротил теневого бизнеса. Касатик внимательно и молча разглядывал гостя. Процесс настолько затянулся, что Мякинец немного забеспокоился. Неужели не признает его авторитет? Но опасения визитера оказались напрасными.

— А-а… Свободный предприниматель… — протянул вор в законе и сделал небрежный жест рукой. Громилы тотчас же отпустили Мякинца и отошли в сторону. — Карманы ему наизнанку, пусть войдет, поговорит. Жучку только придержите, — распорядился Касатик. — Порвет ненароком. Жучка — новый стиль в работе — ни на дух… — Собственная шутка пришлась авторитету по душе, и он сухонько засмеялся.

На сей раз Лавр добрался до дачи на попутке. Водитель запыленной «девятки», молодой паренек лет двадцати пяти, с побитым оспой лицом, оказался не в меру словоохотлив. Всю дорогу до пункта назначения он пытался веселить Федора Павловича какими-то несусветными историями, которые, как утверждал паренек, произошли лично с ним. Уже одно только количество этих баек по сравнению с молодым возрастом водителя вызывало сомнение в их подлинности. Лавриков мысленно окрестил для себя парнишку сказочником, но перебивать его не собирался. Впрочем, и сам участия в разговоре не принимал. Молча сидел на соседнем сиденье и вполуха слушал водителя «девятки».

Езда была не самой быстрой, какую знал на своем веку Федор Павлович, и запыленный автомобиль подкатил к воротам дачи минут через сорок пути.