Во имя любви

— Я — нет. Я — ненастоящий… Но все равно входи… — С этими словами он открыл калитку и впустил мальчика. Мозг Семирядина заработал. С трудом, со скрипом, но все-таки заработал. — Сейчас придет машина, я сделаюсь якобы настоящим, и мы поедем в офис. Ты подпишешь несколько бумажек, и весь этот кошмар кончится. Да? — Он с надеждой заглянул в голубые глаза Кирсанова, остановившегося немного справа от него и не спешившего направляться к коттеджу.

— Куда мне ехать, я решу после того, как поговорю с вами, дядя Андрей, — жестко произнес Иван. — У меня есть вопросы…

Широкой ладонью Семирядин провел по лицу сверху вниз. Полегчало, но не до конца. Пиво все-таки придется выпить. Андрей любезно указал Кирсанову-младшему направление к парадному крыльцу. Мальчик развернулся и неторопливо направился к дому. Семирядин закрыл калитку и направился вслед за гостем.

— Получается, что папу убили, — шепотом произнес Иван, когда Андрей Матвеевич без всяких стеснений и экивоков поведал мальчику истинное положение вещей и ответил на все его интересующие вопросы. — Убили за деньги…

Кирсанов сидел в том самом кресле, в которое последним опускался Лавр, и чувствовал себя в нем не очень уютно. Но, как и в головном офисе «Империи», когда Семирядин любезно предложил Ивану занять место отца, он, забыв про неудобство, продолжал держать спину прямо и уверенно. Будто застыл в величественной позе. На протяжении длительной, но продуктивной беседы с партнером покойного отца Кирсанов смотрел на последнего изумленными, широко открытыми глазами. Андрей же, все еще чувствуя себя разбитым, судорожными глотками потягивал пиво прямо из бутылочки. Это уже была четвертая по счету, но Семирядин благополучно расправился и с ней. Опустошил до дна, с удовольствием крякнул и поставил пустую бутылку на пол. Потом развернулся на табурете лицом к маленькому гостю. Их взгляды встретились.

— Получается… — Как это ни странно, выпитое пиво прибавило Андрею Матвеевичу сил, и он даже удосужился не отвести глаза в сторону. — Но ты думаешь, он был таким чистеньким, большим и красивым? — В своих откровениях Семирядин решил идти до конца. — Он тоже убил однажды, малыш. И тоже за деньги. Во имя «Империи»! Виват!

— Вы лжете.

— Зачем? — В руках Андрея, как по мановению волшебной палочки, появилась новая бутылка пива. — Зачем же мне врать?

— Вы хотите оправдаться.

— Перед тобой, что ли? — усмехнулся Семирядин, открывая бутылку и делая первый глоток.

— Может, и перед собой, — предположил Иван.

— Нет нужды. — Голос Андрея Матвеевича звучал как-то устало и безучастно. — Ни перед собой, ни перед кем другим нет нужды оправдываться! Меня самого скоро тоже… Вот только после этого придется быть максимально красноречивым…

Последние слова Семирядина, отставившего, наконец, в сторону бутылку с пивом и заменившего процесс опохмела поглощением табачного дыма, невольно заворожили Ивана. Каким-то шестым или седьмым чувством на уровне подсознания он определил, что партнер его покойного отца говорит сейчас искренне, а не пытается намеренно запудрить ему мозги. Уж слишком убитый вид был у Андрея Матвеевича. Будто у него недавно почву из-под ног выбили, а нащупать ее снова мужчине так и не удалось. Три-четыре минуты Кирсанов молча наблюдал за тем, как Семирядин окутывался сизыми клубами дыма. Тот даже курить нормально не мог. Пыхтел только, как паровоз.

— Как и кого убил папа? — не выдержал наконец мальчик.

— Сейчас…

Андрей Матвеевич вытянул руку и неуклюже бросил окурок в пепельницу. Промахнулся. Дымящаяся сигарета покатилась по полированному столу и замерла почти у самого края, рискуя свалиться на легковоспламеняемый ворсистый ковер. Семирядин этого не заметил. Он уже мысленно перестроил собственный мозг на какую-то вполне определенную мысль. Скрывшись в боковой комнате, хозяин загородного коттеджа довольно-таки быстро вернулся обратно в общество юного гостя. Под мышкой он тащил какую-то коробку и, едва переступив порог гостиной, высыпал из нее все содержимое на ковровое покрытие. Это были старые фотографии, преимущественно черно-белые.

— Сейчас, Ванечка, сейчас… — бубнил себе под нос Семирядин. — Терпение… Вот оно!..

Поиски Андрея Матвеевича были успешными. Подхватив нужный снимок, он подскочил с ним к Кирсанову и бросил фотографию на колени мальчику. Только после этого он, удовлетворенный, возвратился на свое прежнее место, попутно подхватил с края стола недокуренную сигарету и опять пристроил ее во рту. Иван машинально обратил внимание на то, что след от окурка на полировке все же остался. Однако куда больше его интересовал сейчас предложенный Семирядиным снимок.

— Смотри! — предложил Ивану Андрей Матвеевич. — Ты помнишь дядю Сашу?..

— Дядю Сашу? — в полном недоумении переспросил Кирсанов. — Нет…

Но Семирядин, как оказалось, ожидал именно такого ответа.

— И не можешь помнить… — согласно качнул он головой. — Тогда ты был слишком мал. А дядя Саша был третьим из нас, кто начинал дело. Вернее, — Андрей невесело усмехнулся, — по всем статьям он был первый! Смотри… — вновь кивнул он на черно-белую фотографию.