Во имя любви

Благодаря удачно сделанному в киоске приобретению мальчик достаточно быстро отыскал интересующий его спальный район. Тот располагался не так уж и далеко. Но время на поиски все-таки было затрачено, а потому, когда Иван остановился перед единственным подъездом сдвоенной шестнадцатиэтажной башни, построенной из панелей с зеленой облицовочной плиткой, солнце уже почти стояло в зените. Дом, где, по словам Семирядина, когда-то проживал Александр Курыкин, уже порядком обветшал. Часть плитки осыпалась. Швы между панелями были заделаны кое-как, что называется, на скорую руку. Лишь бы отделаться.

Кирсанов запрокинул голову кверху и прикрыл глаза от солнечных лучей раскрытой ладонью. Теперь дом как бы завис над ним в слегка смещенной перспективе. Голова у Ивана закружилась. Он с ужасом представил себе, каково это — лететь с такой высоты навстречу своей гибели.

В холле на шестнадцатом этаже было всего четыре двери. Кирсанов отыскал нужную и вдавил круглую кнопку звонка. Отступил на один шаг, разглядывая дерматин обивки. В одном месте тот был даже порван и заклеен куском скотча. Через минуту или даже меньше из-за двери донеслись неторопливые шаги. Затем они смолкли у самого порога с внутренней стороны помещения. Иван догадался, что кто-то внимательно изучал сейчас его скромную персону в глазок. От этого стало немного неловко, и мальчик поежился, однако честный открытый взгляд от двери не отвел.

— Тебе чего, мальчик? — спросили, наконец, из недр квартиры.

Голос был женским, но слишком молодым для той дамы, увидеть которую рассчитывал Кирсанов и о которой в двух словах поведал ему Андрей Матвеевич, когда давал адрес Kyрыкиных.

— Можно Людмилу Борисовну? — вежливо поинтересовался Иван.

Возникла небольшая пауза, но дверь все же отворилась. Не настежь, а лишь на ту незначительную ширину, которая позволила симпатичной девушке лет семнадцати просунуть голову в образовавшуюся щель. Прическа у обитательницы квартиры была короткой, а волосы светлыми. Один глаз девушки накрашен, другой — еще нет. Видимо, процесс этот был прерван как раз приходом Ивана. Об этом свидетельствовала и коробочка с тенями, зажатая в пальцах правой руки хозяйки.

— Что надо-то? — не очень дружелюбно произнесла юная особа, окидывая визитера взглядом с головы до пят. — Она хворает.

Возможно, на этом их диалог и закончился бы, но провидению было угодно распорядиться иначе. Сквозь щель Кирсанов смог заметить, что одна из комнатных дверей, выходящих в небольшую прихожую, та, что была до этого плотно закрытой, отворилась, и из нее вышла женщина лет сорока пяти или даже чуть больше. Возраста даме прибавляло еще и то, что она была худой и какой-то изможденной. Можно даже сказать, высохшей. Сальные нечесаные волосы с двух сторон бесформенными прядями свисали женщине на сутулые плечи. Из одежды на ней был только истертый темно-синий халат. Тапочки на ногах отсутствовали. Зубами тетечка сжимала потухший окурок сигареты без фильтра. Заметив за порогом квартиры гостя, женщина замерла, опершись о дверной косяк, тонкими пальцами выудила изо рта бычок и уставилась прямо на Ивана. Девушка с одним накрашенным глазом повернулась назад.

— Мама, зачем ты встала? — строго спросила она женщину.

При этом входная дверь отворилась еще шире, но семнадцатилетняя блондинка старательно пыталась загородить от глаз Кирсанова новое действующее лицо.

— Я слышу — меня спрашивают, — спокойно отреагировала на вопрос дочери худощавая дама, и по ее голосу Иван догадался, что она не слишком трезвая. — Ты ко мне?

Кирсанов невольно отвел глаза. Его взгляд застрял на надорванных обоях, из-под которых виднелся кусок бетонной стены. В эту минуту он почему-то уже пожалел о своем приходе к Курыкиным. Кому это нужно? Что теперь меняет его визит? Ничего. Ни для этих людей, ни для самого Ивана.

— Не молчи, раз пришел… — поторопила его с ответом женщина, которая, как понял мальчик, и была той самой Людмилой Борисовной.

Кирсанов пересилил себя и вновь посмотрел на обращавшуюся к нему хозяйку квартиры.

— Меня зовут Иван. — В горле снова появился тот самый предательский комок, который возникал всякий раз, когда мальчик чувствовал себя неловко. — Иван Кирсанов.

Людмила Борисовна хрипло и неестественно засмеялась, высоко запрокинув голову. При этом ее нечесаные волосы колыхались из стороны в сторону, что немало напугало Кирсанова. У женщины теперь было просто колоссальное сходство со сказочной ведьмой.

— Я почему-то об этом сразу догадалась, — сказала она, отсмеявшись.

А вот девушке с одним накрашенным глазом, как оказалось, было совсем не до смеха. Напротив, ее лицо сделалось совсем неприятным и злым. Губы плотно сжались в одну единую линию, ноздри свирепо раздулись, как у запыхавшейся лошади.

— Для чего он пришел?! — спросила девушка неизвестно кого, а затем стремительно шагнула по направлению к Кирсанову, сдвинула брови к переносице. — Ну-ка, вали отсюда на хрен! Давай за дверь быстро!..