Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое

Примечательно, что некоторые подопытные Катлера возражали против таких «процедур». Один пациент психиатрической клиники (который, надо заметить, оказался самым здравомыслящим человеком в этом помещении), не желая, чтобы ему царапали пенис, соскочил со стола и убежал; персонал клиники искал его несколько часов. Но в целом Катлер был весьма доволен результатами искусственного заражения. Все три метода дали базовый уровень от 50 до 98 процентов инфицирования.

Катлер исправно сообщал о «прогрессе» своему вашингтонскому начальству; результаты произвели на них хорошее впечатление. Один написал: «ваше шоу [!] здесь уже привлекает достаточно широкое и благосклонное внимание». Другой поведал о своем разговоре с главным врачом государственной службы здравоохранения США: «веселые искорки мелькнули в его глазах, когда он произнес: “Знаете, у нас в стране такой эксперимент провести было бы невозможно”».

Да, медики зачастую жертвовали прибыльной карьерой в области частной практики, переходя на работу в СОЗ; у многих из них был армейский опыт. В целом этот общий опыт и общее чувство цели создавали в рядах сотрудников СОЗ высокий дух боевого братства. Обычно здоровый дух – это хорошо. Но психологи, изучающие групповую динамику, обнаружили, что группы с высокой совместимостью и однородным происхождением чаще принимают ошибочные решения, чем группы, более разнообразные по мышлению. В особенности однородные группы редко сомневаются в этичности своего поведения или, точнее, не в состоянии распознать, что поступают неэтично. И, по мнению однородной группы сотрудников СОЗ, Катлер вел отличную работу.

Катлер, конечно, на каком-то уровне догадывался, что своими экспериментами заступает на сомнительную в нравственном смысле территорию. Даже полностью доверяя начальству, он неоднократно просил держать информацию о его деятельности в тайне. Просьбы стали более настойчивыми после апреля 1947 года, когда в The New York Times появилась небольшая статья. В ней говорилось об эксперименте в Балтиморе и Северной Каролине, где ученые заражали сифилисом кроликов и немедленно давали им пенициллин, который, судя по всему, препятствовал инфицированию. Журналист отметил, что их работа открывает огромные перспективы для лечения людей, но подчеркнул, что было бы «этически недопустимо» «запускать живые микробы сифилиса в человеческий организм». Именно этим занимался Катлер в Гватемале. Впрочем, характеристика своей деятельности как «этически недопустимой» не остановила его, но лишь укрепила подозрения в том, что публика за пределами СОЗ может создать проблемы, поэтому нужно соблюдать высшую степень секретности.

Показательно и то, что Катлер никогда не ставил эксперименты на себе. Это может показаться странным упреком, но в середине 1900-х годов такие эксперименты были весьма распространенным явлением среди врачей. Например, анатом Джон Хантер еще в 1767 году сознательно заразил себя гонореей, введя болезнетворный гной себе в пенис, чтобы день за днем отслеживать течение болезни[40]. Как это ни жутко звучит, но Хантеру, по крайней мере, хватило мужества самому пострадать ради науки. Во времена Катлера были врачи, которые делали то же самое. На самом деле Нюрнбергский кодекс предусматривает исключения для опасных исследований, если для этого существует непреодолимая потребность, и врачи сами становятся объектами исследований.

Фотографии гватемальских женщин, сознательно зараженных венерическими заболеваниями в ходе эксперимента под эгидой Службы общественного здравоохранения США (с разрешения U.S. National Archives and Records Administration).

Непреодолимая потребность в работе Катлера, может, и была, но он предпочел не трогать свою (крайнюю) плоть, а экспериментировать над другими людьми.

Несмотря на высокий дух, в СОЗ прохладно относились к исследованию в Гватемале; у некоторых медиков возникали вопросы. Прежде всего вызывало сомнение привлечение к экспериментам пациентов психиатрической клиники. Один врач написал Катлеру: «Я с определенной, а если честно, то с большой долей сомнения отношусь к экспериментам над психически больными людьми. Они не могут дать согласия, не понимают, что происходит, и, если какая-нибудь добродетельная организация об этом пронюхает, шуму не оберешься». Как видно, он больше беспокоился о негативной реакции прессы, чем о здоровье людей. Но, в отличие от сотен других сотрудников СОЗ, он, по крайней мере, высказал возражения и посоветовал Катлеру остановиться.