Во имя отца

В течение нескольких часов Мирек то дремал, то вдруг просыпался. Ему пришлось выбраться из кровати, что он сделал с большим трудом, и сходить в ванную. Там он выпил еще одну дозу болеутоляющих таблеток. Вернувшись обратно, Мирек обнаружил, что во сне Аня передвинулась на центр кровати. Он лег рядом с ней на здоровый бок. Теперь он мог получше рассмотреть ее лицо. Сон ее был неспокойным. Собственно говоря, этого и следовало ожидать. Иногда конечности ее содрогались, и она громко кашляла.

Мирек очень медленно просунул руку под голову Ани и, обняв ее, подвинул к себе. Он чувствовал ее горячее дыхание на своей коже. Мирек опустил руку и погладил ее по спине, как бы лаская котенка. Ее дыхание участилось. Он ощутил, как ее рука обняла его за талию, а нога легла на его ноги. Теперь они были близки, как никогда прежде. Ее рука тоже гладила его спину, вверх-вниз, вверх-вниз. Мирек не ощущал страсти или острого желания. Была только близость тел и душ.

Ночная рубашка поднялась выше колен Ани. Мирек чувствовал мягкость и свежесть ее тела. Аня подвинулась к нему еще ближе. Ее глаза были закрыты. Мирек мягко поцеловал ее в щеку рядом с губами. Ее губы ответили. Их дыхание сливалось. Мирек почувствовал, как Аня гладит его по голове, по шее, притягивая все ближе к себе. Он закрыл глаза. В голове у него не было ни одной определенной мысли. Единственное, что Мирек ощущал вполне ясно, так это то, что рядом с ним была Аня.

Его правая нога была зажата ее ногами. Аня стала медленно двигаться вдоль нее. Мирек невольно поднял колено, приблизив его к ее мягкой плоти. Боль в боку как будто ушла. Рука Мирека постепенно стала сползать все ниже и ниже, к поднятому подолу ее ночной рубашки. Вот его рука уже ласкает ее ягодицы. Все это могло длиться сколько угодно: минуты или часы... Понятие времени для них исчезло.

Они лежали в полуосвещенной комнате. Когда начало светать, Мирек почувствовал, как участилось ее дыхание. Все ее тело напряглось. Она глубоко вздохнула и сразу обмякла. Аня пробормотала что-то невнятное. Спустя несколько минут оба они погрузились в глубокий сон.

Боль вернулась в тело Мирека, как только он проснулся. Временами ему казалось, что к его боку приложили раскаленный утюг.

Мирек открыл глаза. Ани в кровати не было. Он услышал какие-то слова и поднял голову. Она стояла у кровати. Он мог видеть только верхнюю часть ее тела. Голова се была приопущена. Мирек понял, что Аня стоит на коленях и молится. Он не понимал значение слов, поскольку говорила она на латыни. Сжав зубы от боли, Мирек сел. Аля подняла голову к нему, и он увидел, что лицо ее мокро от слез. Она закашлялась, вытерла рукавом лицо и встала.

Мирек ужаснулся: настолько она казалась слабой. Но Аня, как бы отгоняя дурное настроение, сказала:

— Как твой бок, Мирек?

— Зверски болит. С тобой все в порядке, Аня?

Она кивнула.

— Да... Сейчас я приготовлю тебе завтрак, а потом помогу переодеться.

Она направилась в ванную и вышла обратно через пять минут, уже полностью приведенная в порядок, со стаканом воды в руке. Она протянула ему стакан и две таблетки.

— Это антибиотики. Я пойду на кухню, а заодно выясню, что у нас происходит. Уже довольно поздно.

Мирек взглянул на часы и, к своему удивлению, обнаружил, что уже больше десяти. То, что произошло ночью, казалось ему одновременно и фантастическим, и вполне реальным. Аня уже была у двери, когда Мирек открыл было рот для того, чтобы что-то ей сказать. Она остановила его движением руки.

— Позже, Мирек, позже.

* * *

Поговорить им удалось через полчаса. Она вернулась в спальню, неся в руках поднос, на котором был чай, хлеб, копченое мясо, апельсиновый сок и фрукты. Аня присела на кровать рядом с Миреком и принялась за завтрак вместе с ним. Она рассказала, что рано утром Ежи и Антон ходили по отдельности в город для того, чтобы проверить ситуацию. На улицах было огромное количество сотрудников милиции и безопасности. Они осуществляли поголовную проверку документов. В городе появилось много русских солдат. Ежи и Антону удалось выяснить, что обе запасные квартиры были обысканы СБ через несколько часов после их побега. Им повезло, что они вернулись именно в генеральский дом.

После ее рассказа Аня и Мирек ели молча, пока она не сказала убитым голосом:

— Я совершила тяжкий грех.

Мирек был готов к этому. Он быстро ответил:

— Аня, послушай... Если ты насчет того, что произошло прошлой ночью...

Она покачала головой.

— Я говорю не о прошлой ночи, Мирек. Я согрешила, потому что нарушила обет в том, что буду любить только Господа Бога.

Прошло несколько секунд, прежде чем сказанное Аней дошло до Мирека. Он очень тихо сказал:

— Ты хочешь сказать, что любишь меня?

Аня утвердительно кивнула.

— Да, Мирек. Я пыталась от этого бежать, но больше мне это не удается. Это не просто благодарность с моей стороны за то, что ты для меня сделал. Это никак не стремление наверстать упущенное в монастырях. Я не понимаю, что со мной произошло. Я думаю, что это одна из составляющих любви — потеря логики.

— Я тоже люблю тебя, Аня.

Она тяжело вздохнула и ответила: