Во имя отца

Чебриков отрицательно покачал головой, Замятин тоже отказался. Они присели. Чебриков открыл кейс, достав оттуда небольшую папку, затем закрыл его и передал Замятину, который поставил кейс к своим ногам. Потом Чебриков раскрыл папку и стал внимательно перечитывать единственный листок бумаги, имевшийся внутри. Ровно в три капитан поднял трубку одного из трех телефонов, расположенных у него на столе, нашел кнопку и после небольшой паузы что-то вежливо сказал. Положив трубку, он поднялся и произнес:

— Товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС ждет вас, товарищ Чебриков.

Капитан вышел из-за стола и направился к дверям.

Чебриков также быстро пошел за ним, Замятин вслед за начальником. Капитан открыл двери и пропустил их внутрь. Чебриков уже много раз здесь бывал, но все никак не мог налюбоваться этим великолепным зрелищем: пушистый бухарский ковер, шелковые гобелены, позолоченные люстры. Обстановка была продумана до мелочей. В самом центре комнаты стоял рабочий стол Андропова. В углу в большом шезлонге лежал мужчина. Казалось, он спит; в изголовье у него лежала большая черная подушка, глаза были закрыты. Он приоткрыл их, услышав звук закрывшейся двери. Лидер советской империи тяжело вздохнул, поставил ноги на пол и медленно встал.

Виктор Чебриков внимательно смотрел на своего руководителя. Этот человек, встав во главе КГБ, затем смог превратиться в хозяина всей страны.

Правда, его внешность мало соответствовала той роли, которую он играл. На нем были темно-синие брюки с отворотами, домашние тапочки, желтая рубашка и старый серый джемпер. Седые волосы взъерошены, лицо восковой бледности. Он казался добродушным старцем до тех пор, пока в глубине глаз не зажигался холодный расчет. Они тепло поприветствовали друг друга. Чебриков явно нравился Андропову После обычных вопросов о семье Чебриков извинился за то, что потревожил генсека. Он знал, что обычно по средам, если только не происходило что-то сверхважное, генсек любил после обеда отдохнуть и поразмышлять. Андропов указал на стул перед своим рабочим столом, затем сам сел за стол. Чебриков хотел было задать вопрос о здоровье руководителя, но передумал. Он знал, что в последнее время Андропова стали раздражать подобные вопросы. Да вообще они оба, оставшись наедине, никогда не придерживались формальностей.

Андропов пустил по столу серебряный портсигар. Чебриков с благодарностью взял сигарету «Кэмел». Когда он закурил, Андропов наконец спросил, что это за важное сообщение, которое нельзя обсудить по телефону и ради которого он, Чебриков, примчался сюда. Чебриков положил на стол папку и похлопал по ней:

— Юрий, мы раскрыли попытку покушения на тебя.

Андропов немедленно отреагировал:

— За границей или здесь?

— За границей. По моим данным, покушение готовилось в Ватикане.

Андропов, известный своей невозмутимостью, не смог скрыть удивления:

— В Ватикане! Что, папа хочет меня убить?

Чебриков покачал головой и раскрыл папку:

— Нет, не папа. По моим данным, он вообще об этом ничего не знает. Видимо, это кто-то из курии. У нас пока немного информации, но я надеюсь, что скоро ее будет предостаточно. Без сомнения, Евченко проболтался итальянцам про нашу операцию «Горностай». У него не было сведений о деталях, но итальянцы, видимо, все равно доложили об этом в Ватикан. И вот реакция налицо.

Последовала реакция самого Андропова:

— Сволочи!

Затем он опять уселся в кресло, весь пылая от ярости.

— Что вам точно известно?

Чебриков раскрыл папку и подтолкнул ее к Андропову:

— Только это.

Андропов прочел документ, откинулся в кресле и злобно усмехнулся:

— Ага, так этот чертов кардинал умер несколько дней назад. Чтоб он сгнил в аду!.. А где сейчас священник Панровский?

— На пути в Москву. Прибудет ближе к ночи. Мы его выжмем, как лимон, до последней капли, но я боюсь, что он уже сказал нам все, что знает.

Андропов задумчиво произнес:

— И то хлеб. Все-таки нам везет. Как известно, «хочешь мира — готовься к войне». А вообще-то, это серьезно.

Наступило молчание, оба размышляли над ситуацией. Андропов в течение пятнадцати лет возглавлял КГБ, и последние пять лет Чебриков был его заместителем. Оба они знали, что Ватикан способен на что угодно.

— Нам надо было быть пожестче в Польше. Давно, еще в пятидесятых, сокрушить там церковь, как мы сделали это в Чехословакии. Дураки эти Сталин и Хрущев, проклятые дураки!

Чебриков молчал. Он знал из прошлого опыта, что Андропов сначала должен как бы подступиться к вопросу, порассуждать вслух. Генсек еще раз взглянул на бумагу, затем хмыкнул:

— Наша Троица. Звучит как нечто мафиозное. Но ведь сие означает, что в этой компании три человека. После того как умер Менини, осталось два. Ну, они последуют за своим дружком... и Посланник папы римского... Какая непристойность! Ну и наглецы!

Он глубоко вздохнул и посмотрел на Чебрикова:

— Ну ладно, ближе к делу. Что ты можешь предложить па данный момент?

Чебриков был готов к подобному вопросу.