Во имя отца и сына

- И я серьезно. Слоняется целыми днями по пивнушкам и собирает под столами пустые бутылки из-под водки и вина. Это там, где приносить и распивать спиртные напитки запрещается. Ну, значит, приносят и распивают, а бутылки под стол прячут. А то у палаток, где посуду принимают, подбирает непринятую. Принесет человек сдавать пустые бутылки, а приемщица обнаружит на горлышке шов или еще какую-нибудь пупырышку и не принимает: дефект. Человек тут же оставляет бутылку. Ну а отец ее себе, как брошенную, а потом в другой палатке знакомой приемщице и продаст. Бутылка-то нормальная.

- Это ж сколько ему надо в день бутылок? - вслух прикинул Роман.

- Бывает, и полсотни за день, - подсказал Пастухов. - Подсчитай - шесть рэ как одна копейка. На эти деньги два дня жить можно вот так. - Он провел по горлу крепкой куцей ладонью.

- И нигде не работает?

- Не знаю: он с нами не живет.

- А семья у тебя?

- Мама и младшая сестренка.

У железнодорожной насыпи Роман предложил:

- Давай посидим.

Пастухов молча согласился. Они сели на сваленные в кучу шпалы у ржавых запасных путей, которых уже давно не касались колеса вагонов. Пастухов по-прежнему изображал полное равнодушие и отчужденность: дескать, о чем нам с тобой говорить, когда все решено - я уже не ваш. Вдруг он заметил вдали толпу людей, которые блокировали пивную палатку, и сразу весь преобразился, глаза оживленно засверкали. Роман обратил внимание на столь резкую перемену, но не догадался о причине, ее. Пастухов сам выдал, сказав мечтательно:

- Сейчас бы по кружечке пивка. Голова после вчерашнего… Как ты?

- Особой жажды не испытываю. Разве что за компанию, - ответил Роман, но продолжал сидеть.

- Да, чего не сделаешь за компанию, - уже с веселой насмешливостью проговорил Пастухов. - За компанию, говорят, наш главный инженер чуть не удавился. Пошли? - Он хотел было встать, но Роман задержал его:

- Погоди, успеем. А у тебя это давно?

- Что?

- Любовь… к спиртному.

- А-а. А я подумал… Да как тебе сказать: пожалуй, с молоком матери. Родители мои злоупотребляли. В общем, отец приходил домой пьяный, скандалил. Пропивал все. Мама с горя тоже начала пить. Потом он ушел от нас… Первый раз я напился лет в десять. В третьем классе, кажется, учился. Был праздник Первомая. Родители пили у нас дома, потом пошли к соседям. Стол оставили неубранным. На столе в рюмках недопитая водка и вино. Мы с сестренкой остались вдвоем. Я ей говорю: "Шура, давай достойно отметим Первомай". Она говорит: "Давай". Сели за стол, как большие. Я взял рюмку с вином, она - с водкой. Я свою сразу выпил: сладкое и даже приятное. Она попробовала, сморщилась и плюнула: "Гадость, говорит, и как только взрослые пьют". Ну а я уже захмелел, мне теперь море по колено. "А хочешь, говорю, я выпью?" - "Нет, не выпьешь, слабо", - говорит. "Нет, выпью". - "Нет, не выпьешь!" Что я, не мужчина? Взял и выпил одним махом. Не скажу чтоб мне было приятно. Пожалуй, напротив. Но зато сколько гордости. Вышел во двор героем, ног под собой не чуял. Потом началась рвота. Тут соседи: "В чем дело? Что с ним? Ребенок умирает, скорей вызывайте неотложку!" Я и в самом деле готов был умереть: говорят, весь побледнел, пульс слабый. Что со мной - никто ничего не знает. Сначала решили, что отравление. В общем, поднялась паника, меня увезли в больницу. А на следующее утро я уже был дома. Выдержал, так сказать, первый экзамен. После этого случая лет семь сам в рот не брал и презирал всех алкашей, в том числе и отца. Потом постепенно начал привыкать. Ты думаешь, я пьяница? Ерунда. Не больше других. Один я никогда не стану. И не тянет. Вот за компанию… Пошли, что ли?

Он быстро поднялся. Встал и Роман. Доверчивая откровенность Пастухова подкупала. Верилось, что может состояться откровенный и полезный разговор. Когда сбежали вниз по старой деревянной лестнице с шаткими перилами, перепрыгивая через колдобины и разный хлам, Роман спросил:

- А Белкина подыскала себе другую работу?

- Может, и подыскала, - теперь уже беспечно и весело отвечал Пастухов. - Ей что, на лотке может торговать пирожками.

- Или к себе в деревню вернется? - предположил Роман, вспомнив, что родители Белкиной работают в колхозе, а сама она живет в общежитии.

- Едва ли. У ней гордости навалом. Что ты - чтоб наша столичная Белка в деревню вернулась? Да она лучше обнадежкой станет.

- Это как понимать?

- Есть такие: нигде не работают, в ресторанах харчатся за счет денежных кавалеров, которых предварительно обнадеживают.

- А почему "обнадежка"? - не совсем понял Роман.