Во имя отца и сына

- Никогда не слышал? - в свою очередь, переспросил Пастухов. - Очень просто и примитивно. Где-нибудь возле гостиницы какая-нибудь Белочка или Лисичка знакомится с приезжим Бобром. Случайно, конечно. Слово за слово, обнадеживающая улыбка, и Бобер приглашает Лисичку в ресторан. Она сочиняет легенду о себе: незамужняя, имеет отдельную жилплощадь, без соседей. Работает в почтовом ящике. Вчера ушла в отпуск. Это в ресторане она ему рассказывает. Бобер весь в мечтах и надеждах, заказывает все, что душе угодно. А она скромно намекает: "Кофе не надо. Кофе у меня дома будем пить". А у самой-то и дома нет. И вот, когда съедено все и выпито, когда официантке осталось принести мороженое и подать счет, Лисичка отлучается по своим делам, в туалет. Бобер ждет. Предвкушает аромат домашнего кофе и прочее. Ждет десять минут, тридцать, час. Наконец, с кислой физиономией платит деньги и уходит. Шума он, разумеется, поднимать не станет. Уйдет тихо, оболваненный. А ее и след простыл. Завтра таким манером она пойдет в другой ресторан. Послезавтра - в третий. У нее строгое расписание. В Москве сколько ресторанов? Шестьдесят, наверно, есть? Значит, только через два месяца она снова придет в первый. Ну а глупые Бобры всегда найдутся.

Пиво было свежее и холодное. В очереди человек двадцать. Пастухов выпил, две кружки, Роман одну. Заплатил за себя и за Пастухова. Потом сидели на скамеечке, говорили о жизни. Говорил больше Пастухов, о себе рассказывал. О трудном детстве, об отце, которого не любил, о горемычной матери, которая работает сейчас лифтершей в соседнем доме, о Ключанском, с которым они дружат давно. Что их связывает, Пастухов так и не мог толком объяснить.

- С Вадимом весело, хотя вообще он порядочная зануда, - заключил Пастухов.

А Роман внезапно спросил:

- А что тебе в нем нравится?

Пастухов задумался. Вопрос для него был слишком неожиданным. Проще всего обозвать человека недобрым словом. А ты попробуй конкретно скажи, чем плох человек, докажи и убеди. Роман ждал. Пастухов попытался уклониться, бросил как бы походя:

- Не стоит об этом.

- А все-таки? - настаивал Роман.

- У него странный взгляд на человека. В нашем подъезде живет Витька Багров. Хороший парень. Я как-то сказал Вадиму: "Хочешь, я тебя познакомлю с моим приятелем Витькой?" А он сразу: "А что он может? Кто отец?" Я ему: "При чем тут отец? Витя простой, честный, порядочный парень". А он мне: "Подумаешь, качество - порядочный, честный. Старо. Продается как уцененный товар. Пережиток. Ну скажи, на кой черт мне его порядочность? Да от его честности могут быть только неприятности".

- Он пошутил, наверно, - заметил Роман нарочито, пытаясь как бы оправдать Ключанского. Но это только подогрело Пастухова:

- На полном серьезе. Он такой - Вадим. Я-то его хорошо знаю.

- Так что ж получается? Что он признает только жуликов?

Пастухов кивнул.

- А ты? - Архипов пристально посмотрел ему в глаза. - Тебя он за кого принимает?

Спросил - точно обухом по голове. Он не раз возникал у самого Пастухова, этот коварный, неприятный вопрос. Но тогда было проще - наедине с самим собой можно и отмахнуться. Пройти мимо. А тут спрашивает человек серьезный и неплохой товарищ, - в последнее время Пастухов постепенно начал проникаться симпатией к Роману и вместе с тем чувствовал все нарастающую неприязнь к Вадиму Ключанскому. Помимо своего желания он сравнивал этих двух парней, и чем пристальней присматривался к обоим, тем четче и ясней становился облик одного и другого. Грязь, которой методически изо дня в день Ключанский при Пастухове поливал Романа и его товарищей, при трезвом взгляде постепенно смывалась, и Пастухов видел Архипова и его товарищей совсем не такими, какими их изображал Ключанский. И чем чище в глазах Пастухова становился Роман, тем грязнее Вадим. И теперь, точно припертый к стенке таким простым и естественным вопросом, Пастухов думал о своем бывшем друге с раздражением и неприязнью: "Ложь, клевета и цинизм. Клевета, цинизм, ложь". Будто эти три слова давали исчерпывающую характеристику Ключанскому.

Архипов понял, как трудно отвечать Пастухову на его вопрос, и он не настаивал, спросил, переводя разговор:

- А Вадим пьет?

- Любит, но пьет мало. И потому не пьянеет, - охотно и с облегчением ответил Пастухов. И потом добавил: - А вообще он щедрый: всегда угощал.

- Спаивал, - вслух подумал Роман.

"Возможно", - мысленно ответил Пастухов.

И вдруг, посмотрев на Романа своими светлыми, доверчивыми глазами, заговорил с тем проникновением, с которым неожиданно открывают душу близкому другу: