Во имя себя

– Соня, ты плачешь что ли? Соня, ну перестань! – Обняла её, прижала так сильно, как смогла. – Говорила я тебе, с сердечными увлечениями заканчивать пора. Зачем только душу травишь.

– Отпусти! Я же тебе платье прожгу!

– Да и пусть, что у меня платьев мало? Уж шестнадцатый год, а всё простых вещей не понимаешь.

– Уля, что… Что мне делать? – сестра чуть запиналась, пытаясь сдержать слёзы.

– Терпеть, Соня. – Погладила её по голове. – Терпеть и отпускать, у нас с любовью редко иначе бывает.

Как ни торопились мы потом закончить сборы до приезда гостей, не смогли не отвлечься на шум во дворе. К крыльцу подкатила открытая коляска с сидевшими в ней парой мужчин и женщиной. Один из мужчин смотрелся явно моложе, но сидел спиной вперёд.

Встречать гостей вышел батюшка. Помог спуститься даме, пожал руку спустившемуся старшему господину. Они перекинулись парой слов и заговорили, кажется, о лошадях, потому что встали к животным в вполоборота. Кони и правда были хороши. Я и сейчас не умею часами рассуждать о статях, но в нашей семье они были всеобщими любимцами. Мне представляли довольно породистых скакунов, чтобы научиться видеть некую приятную глазу гармонию, свойственную им. Запряжённые в коляску гнедые были весьма хороши.

– Барышня, подвес?

Полюшку всё-таки пришлось вернуть, Соня сбежала в сад, пока было время, успокоиться да высушить глаза.

– Да, давай.

Я подошла к зеркалу и села на пуфик.

Послушная в умелых руках горничной шёлковая лента плотно обвила шею, хрустальная прозрачная капля подвеса легла в ямочку меж ключицами – свидетельница невинности. Станет голубой после первой брачной ночи, а может и сразу цвета солнца – значит Ваятель ребёнком благословил. Тогда заберут подвес святые отцы, чтобы узнать миг зачатия, составить карту звёздного неба и по ней суженого или суженую ребёнку потом найти. Камень же вернут хозяйке голубым.

Вновь вернулись ко мне глупые мысли. А вдруг жених будет некрасив? Я нахмурилась и глубоко вздохнула, прогоняя ненужные мысли. Да разве важно это?

Пока горничная помогала с серьгами и браслетом, от нечего делать скользила взглядом по комнате. Стулья давно уже старые, но я по ним ещё в городском доме ребёнком лазила и выкинуть не дала. Забрала сюда, а нужны ли они в новом доме будут? Придётся оставить. Безделушки вот булацкие. Лошадок глиняных отец из степи привёз. Люстру любимую перевозить – это уж совсем глупо. Зеркало прабабкино. Не артефакт даже.

Взглядом вернулась к отражению.

А я сама? Нужна ли там? И почему все уверены, что да? Хотя от суженых, конечно, не отказываются.

– Встаньте, барышня, будьте любезны. Сейчас быстренько щёточкой пройдусь.

Выпрямилась перед зеркалом во весь рост.

Хватит уже пустых волнений. Нельзя упасть в грязь лицом перед гостями. Нужно просто верно себя вести и про приличия не забывать.

К встрече гостей я успела чуть ли не в последний момент.

– Идут! – Матушка отпрянула от застеклённых дверей парадного входа. – Сонечка, твоё платье опять слишком пестро! Эти красные полоски, ещё и банты, как я только согласилась. Ульяночка – ты великолепна! Елизар, Коленька, вылазьте из-под стола! Серафим Вячеславович, сделайте же что-нибудь!

Пожилой гувернёр из мещан с будто бы недовольно поджатыми губами и почти никогда не исчезающей смешинкой в глазах преувеличенно покорно поклонился и отправился за воспитанниками. Они бы и сами приличный вид себе придали, о дворянском своём достоинстве даже малолетний Николай не забывал. Но если Марфа Григорьевна чего-то хочет, лучше ей это предоставить.

Стоявшая всё это время в стороне от суеты, бабушка улыбнулась и подошла поближе. А матушка всё распоряжалась.

– Встаньте все вот тут. Уля, выйди немного вперёд, будешь со мною на правах хозяйки. Вроде бы не впервой, а так волнительно!

Она раз в пятый переложила оборки моего платья, но это не казалось тогда важным. Девице незамужней с чистым камнем на шее полагалось перед знакомством с женихом трепетать и волноваться от избытка чувств, а я всё поправляла белоснежные шёлковые перчатки и пыталась строить исключительно практичные планы.

Хотелось узнать у Стефана Марковича, каковой видится ему семейная жизнь, и сколько в ней будет места для жены? Позволено ли будет рассчитывать на возможность светской жизни, или он предпочёл бы фасадный брак с женой-затворницей? Да мало ли вариантов! Только вот не похоже это было на приличные разговоры за званым обедом.

За украшенным резными узорами стеклом створок стали видны силуэты, послышались мужские голоса, дверь открылась. От ворвавшейся в тёплую переднюю прохлады по коже побежали мурашки.

Первым в зал шагнул излишне тучный мужчина в хорошо сидящем бордовом мундире с обширной лысиной, реденько прикрытой бледными вьющимися волосиками. Помню, меня будто сковало внутри. Дрогнули пальчики, мелькнули на мгновение яркие нити энергий вокруг.

– Марк Прохорович! Какая честь!

Матушка подалась вперёд, чтобы поцеловать уважаемого гостя в лоб. Я же незаметно выдохнула. Не он. Конечно, не он. Без суженой до таких лет не доживают. С чего вообще показалось, что это может быть он?