Во имя славы. Книга первая (СИ)

«Вряд ли», – хмыкнул Дражко, но решил, что приказы чужих князей – заботы этих самых князей.

– Что сделает Мстивой? – хрипловато, затянуто, но почти не тревожа рану проговорил он.

Рорик подумал, погладил свисающие усы, словно в них и хранился ответ. Почему-то промелькнула мысль, будет ли он, Дражко, так же гладить или крутить усы, когда отрастут? Многие так делали…

– Давай не буду гадать, ладно? Не хочу сглазить.

«Значит, ничего хорошего», – понял Буревоич.

– У Трувора такие же отметины на коже, – он решил вернуться к Хелгу.

– Да. Трувор собственной рукой нанёс на него обереги.

А вот это удивительно. К таинственному волхву иногда напрашивались в ученики, даже некоторые младшие жрецы Святовита рискнули наведаться к нему. До Ругарда доходили слухи о гневе Годолюба, когда он узнал об этом.

– Он особенный, – угадал Рорик. – Похож на Трувора. Быть может, его связь с богами даже сильнее.

– Вряд ли, – усомнился Дражко.

Хотя секундой позже чутьё подсказало, что он ошибается.

?-?----??----?-?

Говорили долго. А ожидание, казалось, тянулось ещё дольше. Удо вовсю готовил дружину к отплыву, Веремуд снаряжал «Лебедь», Ясон наконец-то смог отдохнуть – с Мстивоем прибыли княжеские лекари, так что о раненых нашлось кому позаботиться.

Несчастный ромей крепко заснул и вполне мог проснуться уже на Руяне, если не будить его нарочно.

Отец сопровождал Вислава на время переговоров, что только на руку – встречаться с ним сейчас не хотелось. А Ратмир следил за войском, поэтому Дражко снова был представлен сам себе.

Он навестил раненых. Большинство отправятся в скором времени. Даже Витцан уже самостоятельно ковылял, хоть и приходилось постоянно бороться со слабостью.

Погибших готовили к последнему плаванию. Обычно мертвецов хранили на месте гибели, но в этот раз речь шла о воинах, впервые отправившихся в поход. Погибших по его, Дражко, вине. Вряд ли матерей утешит захваченная добыча и достойная песен смерть их чад.

«Путь к славе пролегает по рекам крови, – сказал как-то Буревой. – Не только вражеской, но своей собственной».

Теперь Дражко понял эти слова. До того война казалась чем-то былинным, завораживающим. Как вести ладью в бурных холодных водах, когда ледяные брызги обжигают лицо, будоражат мысли. Она и сейчас не потеряла своей остроты, но тела павших соратников якорем утягивали на дно – мрачное и беспросветное.

Да, отец прав. Путь к славе пролегает по рекам крови. По шипящим злым потокам, поглощающим смельчаков, что решились бросить им вызов. Поэтому у рулевого весла должен стоять крепкий кормчий, способный вывести ладью в бескрайнее, бесконечное море.

«Я буду таким кормчим, – обещал себе Дражко. – Вот увидишь, отец. Увидишь, брат. Я вас превзойду!»

Скрип дверных петель княжеского терема прервал ожидание собравшихся в крепости. Люди повскакивали с мест, замолкали оживлённые разговоры, обрубались недосказанные шутки. Внимание сосредоточилось на франкских послах.

Те быстрым шагом направились к лошадям, вскочили в сёдла, сверкая довольными рожами. Мстивой не спеша следовал неподалёку, хмуро провожая их взглядом.

– Ты очень мудрый правитель, – без тени лукавства сказал Харибод, поворачивая мерина. – На закате ждём вас в условленном месте.

Князь кивнул. Молча. За спиной пронёсся Вислав со своей свитой – явно недовольный и раздражённый.

Послы отправились прочь, поднимая пыль. Дражко и сам догадывался о результатах переговоров, но по лицу Рорика ещё удостоверился в собственных домыслах.

– Ну, всё. По домам, – вдруг сказал Векша.

Он не выглядел огорчённым. Скорее насмехался нал Мстивоем и над всеми остальными вокруг.

– С чего ты взял? – встрепенулся Деян.

– Что я, вашего брата не знаю? – хмыкнул лютич. – Откупился князь. Побоялся супротив Людовика ентого выступать.

– Ты говори, да не заговаривайся! – возмутился Сбыслав, готовый доказать правоту кулаками.

– Тихо! – оборвал их Дражко.

К ним приближался Буревой.

– Отец? – Ратмир встал рядом.

– С зарёй отплываем, – с силой выдавил из себя Буревой. – На Руян.

?-?----??----?-?

Под молчаливые взгляды повозки с данью тянулись по ухабистой дороге прочь из города. Дружина Мстивоя, во главе с хмурым Збигневом сопровождали их, не смея оглянуться.

Слухи уже разошлись по войску – Людовик вёл не меньше двух тысяч человек, половина из которых – всадники. То были не наскоро созванные эделинги*, усиленные наёмниками и ополчением, а опытная армия, слаженная во многих сражениях. Даже с помощью руянского войска одолеть их будет непросто.

(*Эделинги – родовая знать у саксов)

Но это понимал князь Мстивой. Он знал, что за двумя тысячами может нагрянуть вдвое больше. Что по морю быстро разнесутся вести об ослабленном Стариграде, и полчища викингов коршунами накинуться на земли вагров. А лютичи захотят отомстить за недавний поход под стягом Табемысла.

Даже если удастся разбить франков, беды не избежать, поэтому князь принял решение заплатить золотом, серебром и мехами.