Во имя славы. Книга первая (СИ)

– Оставь ведьму. Матушка со свету её сживёт – сам же видел, как зыркает в её сторону.

– Она не ведьма, – вздохнул Дражко.

– Поверь, я знаю о чём…

– Брат! – Дражко поднялся, хотя очень не желал этого делать. – Уж не мальчишка, разберусь.

Ратмир отлично понимал, что словами дело не решить. Сам такой же был. Поэтому махнул, и вместо нравоучений сказал:

– Пошли-ка, ещё разок отхлещу. А то ишь, взрослый стал!

– Вот это можно, – кивнул Дражко, вставая со скамьи.

И братья снова скрылись в тесной жаркой бане, пропахшей дымом и берёзой.

?-?----??----?-?

На хуторе Буревоя никому не приходилось скучать. Все были заняты работой, трудились с самого раннего утра до позднего вечера. По двору бегали челядины, исполняя поручения, животина паслась на лугу возле берега. Мужчины разбирали привезённое добро, затем смазывали оружие, бронь, конопатили лодку у причала.

Дражко выгнал конюшего и сам принялся ухаживать за лошадьми, по которым успел здорово соскучиться. Живко, успев устать от взбалмошной Смеяны, напросился помочь. Он отлично ладил с животиной. Даже строптивый Гром, молодой жеребец, признававший только Дражко, не слишком противился, когда Живко расчёсывал гриву.

Ратмир держал собственное хозяйство, но двор стоял рядом с родительским, так что между ними даже ограды не было, а челядины сновали туда-сюда. А сам он частенько попадал под руку матери или отца.

Ясон, приглашённый на побывку, пока из Ральсвика кто-нибудь не соберётся плыть до Ладоги, также не прохлаждался. Как только слух о царьградском лекаре достиг ушей первого прохожего человека, весь Ругард выстроился в очередь к нему на приём. Так что кошель Ясона полнился день ото дня. А если кто звал его греком, а не ромеем, – даже после настойчивой просьбы, – вместо одной монеты в прибыток шло две. Правда, недолго. До людей быстро дошла разница в стоимости услуг, которая зависела от вежливости просящего.

Пока Буревой занимался мужскими делами, Мила зорко следила, чтобы в хуторе всё шло как надо. Особенно бдительно наблюдала за Ингигерд, которая хорошо управлялась со скотиной и неплохо пряла, да и прочих занятий не чуралась. Несмотря на нежную кожу рук, вроде и не тронутую каждодневной работой, умениями она оказалась не обделена. Конечно, Милу это нисколько не успокоило, но вместе с Буревоем приняли решение пока ничего не предпринимать – мол, наиграется и остынет. А к зиме, когда забот поменьше, отправят сватов к дочке Висмара. Та как раз в этом году вошла в возраст.

Время пролетало быстро. Занятая трудами, Ингигерд и не заметила, как миновала седмица, а за ней ещё одна… Новый быт даже начинал нравиться, а весёлый, бойкий Дражко всё чаще заставлял смеяться до упаду или смущённо краснеть. Будто и не было никогда прошлой жизни, где Энгуль гонял сыновей окрестных бондов, по улицам разносился запах рыбы и соли, а Сёльви, друг Ингвара, при любой удобной возможности крутился неподалёку, старательно изображая, что делает это совершенно случайно.

На пятнадцатый день Дражко с отцом и братом, прихватив товарищей из дружины, отправились на охоту. Вернуться они должны были только через пару ночей.

Ингигерд до заката ходила сама не своя, руки будто не слушались, а на зов она откликалась через раз. Радислава, заметив это, решила подбодрить:

– Не волнуйся! Ничего с твоим суженым не станется. Зато отдохнёшь немного от молодецкой прыти, – хихикнула она, после чего испугано оглянулась – не услышала ли грозная свекровушка.

Девушка лишь кивнула в ответ. Беспокойство действительно охватило думы, но не по этому поводу.

Олаф обещал найти её, как только представится случай. И что-то подсказывало – он наступил.

Глава 22. Свобода?

К полуночи похолодало. Живко неудачно повернулся во сне и проснулся от боли в ребре. Боль прошла, а вот заснуть обратно не получалось. Громогласный храп Буревоя уже настолько приелся, что без него сон шёл неохотно. Да ещё эта мягкая постель… Он привык к жёсткой подкладке, в лучшем случае – к грубым шкурам. А то и на голой скамье лежать приходилось.

Но удобства – лишь небольшая досада. Всё остальное здесь казалось таким своим, милым сердцу, будто он родился и вырос на этой земле, под сенью грозной крепости, в окружении бравых мужей.

Как только кости восстановятся, Буревой обещал определить его в гридницу – постигать воинское ремесло. Поэтому каждый раз боль вызывала обиду, ведь она отдаляла от столь желанной ратной жизни.

В голове мальчишки постоянно крутились мечты о великих подвигах, поверженных противниках. О дальних походах. Он хотел равняться на Дражко, сражаться с ним плечом к плечу. Вот и сейчас представлял себя на борту «Лебедя» в ожидании скорой битвы. Чувствовал брызги волн, слышал голоса врагов, тоже жаждущих пустить кровь…

Захотелось справить нужду.

«Теперь точно не засну, – вздохнул Живко. – Придётся сбегать…»