Во имя славы. Книга первая (СИ)

Но паруса данов становились всё ближе.

– Нагонят! – выдохнул Деян, обращаясь к Дражко. – Зуб даю – нагонят!

Дружина устала – сказалась бессонная ночь. Полученные раны начинали кровоточить, даже царапины давали о себе знать в такой ситуации.

Дражко чувствовал это не меньше других – удержать ворота далось немалой ценой. Но он не имел права бросить весло.

Цедраг был того же мнения, но ему досталось ещё больше. Рубаха уже покрылась тёмными багровыми пятнами открывшихся ран. Слишком обеспокоенный за брата, он старался не обращать внимания на собственное состояние.

Дражко сидел рядом, и потому видел, как тот сбавляет темп. Хотя Цедраг и сам наверняка не замечал – его веки едва не слиплись от истощения.

А паруса приближались.

– Грек! – с выдохом крикнул Дражко, но порыв ветра унёс звук, а потому пришлось позвать снова: – Грек!

На этот раз смуглый раб с волнением поднял голову и неуклюже направился к нему. Грек был единственным, кому позволили остаться без оков.

– Да, господин?

Борт внезапно тряхнуло, и он чуть не упал, но вовремя ухватился за плечо юного воеводы, после чего испуганно отпрянул, ожидая нагоняя, но вместо этого Дражко спросил:

– Как тебя зовут, грек?

Вопрос заставил растеряться, но ответ последовал скоро:

– Ясон, господин.

– Умеешь грести?

– А?.. Д-да, господин.

– Цедраг!

Цедраг встрепенулся, услышав собственное имя, будто пробудился ото сна.

– Да?

– Уступи скамью!

Теперь опешили двое.

– Дражко?..

Подобное легко можно было принять за оскорбление или немилость воеводы, поэтому Цедраг попытался возразить:

– Я ещё могу!..

– Выполняй! – скрепя зубами прорычал Дражко.

Выбора не оставалось – Цедраг передал весло. И как только руки освободились от ноши, тяжесть ран обрушилась на тело. Голова закружилась, тошнота подкралась к горлу, забил озноб.

Ясон быстро вошёл в ритм, но плечи тут же загорелись с непривычки.

Так раб стал свободным. Только свободный муж мог сидеть за веслом рядом с дружиной. Тем более – по левую руку самого воеводы. Так было заведено на кораблях Буревоя.

Цедраг пошатнулся – то ли от качки, то ли от слабости. Живко, изнывающий от бессилья, подскочил, чтобы помочь и усадил рядом с Витцаном.

Из-за количества тяжело раненых, ещё две скамьи пустовали, а это могло сыграть решающую роль.

На парусах преследователей уже различался узор.

Поэтому Дражко освободил от оков и посадил на места других рабов. Из тех, кто мог грести и желал помочь.

Отозвались двое:

Иво – рослый, худощавый, но жилистый муж, который как раз сидел на вёслах торгового корабля, когда руяне появились в опасной близости. Корабль принадлежал фризскому купцу, и тот оказался настырным, опытным мореходом – чуть не удрал прямо из-под носа.

Вторым был Векша. С виду он вряд ли годился для тяжёлой работы. Цедраг даже подумывал отказать ему, но тот оказался настырным. Невысокого роста, лёгкий, с обветренным на море лицом, да такой худой, что рёбра торчали под кожей.

Векша попался совершенно нелепым образом. Руяне оставили грузовые ладьи подальше от берега, под присмотром нескольких человек, пока основные силы высадились за поживой в портовый городок. В это время появилась ладья на десять вёсел – маленькая и шустрая, как сам Векша. То были находники из лютичей, решивших пограбить награбленное.

И затея почти удалась! Наглецов пришлось ловить полдня – Дражко не участвовал в погоне, но слышал от других, что лютичи едва не оторвались. Озлобленные вагры, люди Теслава, перерезали почти всю команду, но Векше повезло. Его оглушили посреди бойни, а когда он очнулся, пыл мстителей поутих. Они решили заковать лютича вместо того, чтобы перерезать глотку или выкинуть в море.

Живко снял оковы, и получившие свободу мужи принялись за дело. Иво принялся за хорошо знакомое дело. Истосковавшиеся по работе мышцы с благодарностью отзывались на каждый взмах. Векша, на удивление многим, не отставал – грёб наравне, хотя, казалось, весло вот-вот его сломит.

Остальных рабов выкинули за борт, чтобы облегчить судно. С перевязанными руками вряд ли кто из них сможет долго держаться на плаву, но если получится – даны наверняка не оставят добычу и задержатся на какое-то время.

Лишь Ингигерд Дражко запретил трогать. Девушка с трепетом наблюдала, как одного за другим людей бросают в пучину и сама ожидала подобной участи. Но потом поняла, что ей не суждено получить свободу. Как и надежду, – хоть даже самую малую, – после этого выжить.

– Греби!

– Греби!

– Греби!

Живко ловко петлял по палубе, подносил воду, помогал перетянуть раны. Сердце трепетало от волнения – даны наверняка снова сделают его рабом, если не убьют прежде. Про себя он молил ладью плыть быстрее, призывал ветер наполнить парус, а морского бога – забрать проклятых преследователей в морскую пучину.

Но драккары приближались.

Руяне неустанно вращали вёсла под жарким солнцем, заливаясь солёным потом, отчего раны свербили сильнее. Все силы, все мысли были направлены на одно:

– Греби!

– Греби!

Раз за разом, раз за разом. Греби.

Пока наконец не прозвенел взволнованный голос Живко:

– Земля!